Сплетающий Души - Кэрол Берг Страница 40

Все люди были одеты в бесформенные рубахи серо-коричневого цвета, и почти каждый, кого мы видели, имел увечье — конечности отсутствовали или имелись лишние, тела были слишком широкими или высокими, искривленными или просто уродливыми. Но все же они были мужчинами и женщинами, а не чудовищами.

Глядя на этих людей, я вспомнил о сыне овцевода, история которого и привела нас сюда. Он родился одноруким, как сказал его отец, и был убежден, что идет туда, где ему самое место. И королева Лейрана говорила, что большинство пропавших были искалечены или уродливы. Но я никогда еще не видел таких ужасных уродств, как некоторые из этих.

Вскоре мы пришли к еще большему скоплению башен, сотни их сгрудились вместе, словно город. Когда Занор направился в просвет между ними, я стащил капюшон и утер с ресниц капли дождя, чтобы лучше видеть. Башни были всех форм и размеров. Одни были высокими, как в цитадели Комигора, другие казались просто нагромождением камней; некоторые гладкими спиралями взмывали к низким тучам, другие приземисто распластались осыпью гравия или мусорной кучей. Большая часть была изваяна из зеленоватого камня, прочерченного грязно-розовыми прожилками, хотя нашлось и несколько темного или неопределенно-серого цвета. В тусклом свете я не различал ни окон, ни дверей, ни каких-либо других отверстий. Их обитатели проникали внутрь и наружу с тихим хлопком.

Дождь наконец унялся, небо сделалось пятнистым, пурпурно-черным, и угольные тучи проплывали под сверкающими зелеными звездами. Ветер потеплел и стих с последним негромким вздохом.

Я на миг остановился, чтобы взглянуть на исполинскую башню, самую высокую во всем скоплении, узловатую и раздутую у основания, но гладко взлетающую ввысь, где ее увенчивало навершие в форме луковицы. Цвет камня, казалось, менялся: то здесь было больше зеленого, а там — розового, то наоборот, то все вместе приобретало темно-пурпурный оттенок. Я не мог сказать с уверенностью, был ли изменчивый цвет свойством камня или же просто игрой колеблющегося света.

— Это — башня Живущего долго, того одинока, который научил нас собирать таппу и использовать ее…

Громкий треск у нас над головами прервал Вроуна. Кто-то в одной из башен испуганно завопил. А потом мир распался на части.

Оглушительные взрывы гремели сзади, сверху и со всех сторон от меня. Зазубренные обжигающе-белые трещины раскололи небо и землю на сотни осколков. Огромную башню перерезало посередине, расплывчатый ливень красок хлынул с развалин в сияющую щель, разверстую между ее половинками. Три — нет, четыре искаженных ужасом лица мелькнули в воздухе и канули в белом пламени с пронзительным, леденящим душу криком, а затем каменный остов затрещал и обрушился следом за ними.

— Величество! Берегитесь! — завизжал Вроун, отдергивая меня в сторону, пока я глупо таращился на изломанную белую линию, зазмеившуюся по черной дороге и грозящую пройти у меня под ногами.

Мой сон повторялся. Каждая вспышка белого пламени, рассекающая этот мир, вонзала раскаленное копье боли прямо мне в голову.

Новая трещина пробежала под молодым человеком с искривленным плечом, который бежал по дороге прямо к нам. С воплем он протянул ко мне руки, на миг зависнув над пылающей бездной. Но я не мог сдвинуться с места. Его крики еще долго отдавались у меня в голове после того, как он рухнул в разлом, — или, быть может, это кричал я сам, вцепившись в голову и пытаясь помешать ей расколоться вместе с этим миром.

— Проснись, проснись! — вопил я себе, как обычно, когда ночные кошмары становились невыносимыми, — но на этот раз я не проснулся.

Следующий разлом отрезал от меня Вроуна и Оба, но чья-то сильная рука отдернула меня от края зияющей белой трещины.

— Демоны глубин, да очнись же ты!

Паоло.

Еще трижды он оттаскивал меня от рушащихся башен и пылающих трещин. Наш темный островок все таял. Обломки камня градом сыпались вокруг. Пыль и пепел клубились и разъедали мне глаза. Я должен был это остановить. Даже если на нас не обрушится башня и трещина не разверзнется под нашими ногами, если этот мир рассыпется на куски… если я не смогу успокоить боль в своей голове… я все равно не мог больше сдерживаться. Лорды найдут меня… заберут обратно.

Во сне я мог погасить огонь, но здесь… Мне нужна была тьма. Не пустая, холодная тьма — мертвая, бесчувственная сила лордов, которую я так старался удержать запертой, но мягкая и обволакивающая, как сон без сновидений, как отцовский плащ, в который утыкаешься лицом, как полет сквозь прохладную полночь в седле Ясира. Я знал лишь одно достаточно темное место, даже в таком сумрачном мире, как Пропасть.

Не позволяя легким перестать дышать, я упал на подогнувшиеся колени, зажмурился и обратился внутрь себя. Внутри, как я и полагал, бушевала та же огненная буря, что и снаружи, паутина пылающей белизны прожигала черный холст моего сознания. Но здесь я мог ее сдержать.

«Притуши свет. Закрась следы. Проследи каждую линию и сотри ее. Снова сделай мир серым — темным и безопасным. Сомкни трещины. Позволь белому пламени пылать, как хочет, за твоими темными стенами. Боль ничего не значит для того, кто рос в Зев'На. Она уйдет, когда погаснет огонь. Когда минет нужда. А пока просто сделай все темным…»

— Не трогайте его. Дайте ему дышать, — донесся из неописуемой дали голос Паоло. — Проклятье, да оставьте же его!

Я открыл глаза. Я лежал, распростершись, на твердой, сырой земле, пара острых камней терзала мою спину. Паоло стоял надо мной, вытянув длинные руки в обе стороны от моего тела, заслоняя меня от толпы, подбиравшейся все ближе. Приподняв голову, я увидел Вроуна, Оба и Занора, которые тоже вытягивали руки, замкнув вокруг меня кольцо.

— Ну дела, я уж думал, ты никогда в себя не придешь, — выдохнул Паоло, перехватывая костлявого юнца с пятнистой кожей, который прокрался за живой заслон и теперь тянул к себе мой плащ.

— Жаль, что тут нет Ясира и Молли, — прохрипел я в ответ и перекатился на бок. — Я бы прокатился, как обычно.

У меня во рту пересохло, словно сено в сентябрьском поле, и вдобавок я трясся, как осиновый лист.

— Они бы копыта откинули от страха, — ответил Паоло. — Я и сам едва удержался.

Пинок его длинной ноги помешал какой-то лысой женщине стащить один из моих башмаков.

— Выходит, это был твой сон — оживший здесь, как и все остальное?

— Да.

Я завернулся в плащ и поднялся на ноги, оглядывая разрушения. Около четверти башен в этом скоплении были стерты в порошок или просто разом исчезли. Дорога, по которой мы шли, была уничтожена — на самом деле вся местность была в беспорядке, словно кто-то перемешал осколки битых горшков и в спешке сгреб их в кучу. Гребни и ущелья, рытвины и груды булыжников появились там, где прежде ничего не было.

— Идем, — сказал я.

Паоло построил моих защитников, и мы двинулись дальше, прежде чем нам помешали тревога, любопытство и благоговейный трепет окружающих.