"Волкодав" из будущего - Юрий Корчевский Страница 40

Новость для меня прискорбная, я ожидал встретить обоих лейтенантов живыми и здоровыми. Радости от возвращения в отдел изрядно поубавилось.

Я отправился на квартиру – отдохнуть с дороги. Квартировали Фролов и Кошелев в том же доме и комнате. Я успел вздремнуть на своей кровати, когда вечером вернулся Алексей, и с ним мой новый подчиненный – Антон Кошелев. Увидев меня, они не скрывали радости. Обнялись по-братски.

– Рад вашему возвращению, товарищ капитан. С приездом! А это мой напарник, Антон Кошелев.

Я пожал парню руку:

– Ну здравствуй, лейтенант!

Антон засуетился:

– Сейчас я, товарищ капитан, кипятку согрею, я мигом! – И пошел ставить чайник.

Я посмотрел на Алексея:

– Как же так с Виктором вышло?

– И говорить-то особо нечего, товарищ капитан. Я осматривал постройки во дворе, Виктор тем временем документы у хозяина дома проверял. Сам я не видел, как все произошло, слышал только звон стекла: кто-то из окна выскочил и – бежать. Я его из автомата срезал и в избу кинулся, к Виктору, а он уже кровью истекает, ничего сказать так и не успел, на руках у меня умер. Схоронили мы его две недели тому назад.

В голове пронеслось: «А ведь это и я виноват в его нелепой гибели. Как я мог теперь в чем-то упрекнуть Алексея? Сам, наверное, не доработал, не доучил. И то, как погиб Виктор, могло случиться и с Алексеем».

Тяжкий груз лег мне на плечи: понятно – война без жертв не бывает, но ведь и мы – не какие-то там дружинники, не милиция. Сколько раз я твердил лейтенантам – один обыскивает объект, второй – страхует с оружием наготове. У меня перед глазами стояло доверчивое веснушчатое лицо погибшего лейтенанта. Мне Виктор нравился, была в нем хватка, опыта бы побольше – хороший «чистильщик» со временем мог из него получиться. Только поздно теперь об этом сожалеть.

Подошел Антон с парящим чайником.

– Потом, Антон. Давайте помянем нашего товарища, светлая ему память!

Я разлил из фляжки водку по стаканам, отлил немного в четвертый стакан, накрыв куском хлеба. Мы выпили стоя, не чокаясь. Поставили стаканы на стол, и три ладони скрепили наше малое фронтовое братство крепким мужским рукопожатием. Слова были не нужны. Мы отомстим за Виктора!

Cели.

– Ну, давай знакомиться ближе, Кошелев.

Беседую я с лейтенантом, смотрю на него, а он – молодой еще, совсем зеленый. На щеках румянец, на губе пушок, не брился еще. Вижу, для него Алексей – воин опытный, вызывающий уважение. А меня оба воспринимают вообще мастодонтом, ископаемым каким-то.

Меня радовало, что у Антона за плечами разведшкола – он закончил 2-ю московскую школу СМЕРШа. Теоретическая подготовка там серьезная, ну а практику на ходу осваивать придется. Он-то и живого немца еще в глаза не видел, и по людям не стрелял. То есть как лейтенант поведет себя в первой схватке с вооруженным врагом – еще неизвестно. Одно дело стрелять по далеким мишеням, другое – выстрелить в человека в пяти шагах от тебя, когда глаза в глаза. Не у всех хватает смелости и решительности нажать на курок и оборвать жизнь врага первым, пока он тебя не убил. Иначе нельзя – либо ты его успеешь убить, либо он тебя.

Не все «смершевцы» из опергрупп выдерживали испытание первым боем – с кровью, стонами, случалось, что и с хрустом ломаемых костей, предсмертной агонией. Не у всех выдерживала психика – некоторые подавали рапорты с просьбой перевести из оперативного, Четвертого отдела, в другие, например – в Третий, где радиоигры с врагом велись, или в Восьмой, шифровальный. Даже в воюющей армии хватает должностей, где стрелять не требуется. Сучков, понимая состояние таких офицеров, шел им навстречу и договаривался о переводе с оперативной работы «чистильщика» в «спокойные» отделы.

Не теряя времени, я приступил к практической подготовке лейтенантов. Наш фронт – 1-й Белорусский – пока находился в обороне, и я использовал каждый свободный от службы час, чтобы тренировать, «натаскивать» молодежь на реальные боевые ситуации, в которых «чистильщики» могут оказаться.

Мы выезжали с лейтенантами на полуторке за город. Там я развивал у них реакцию, имитируя быстрое изменение ситуации схватки с врагом. А отрабатывали мы это так. Я вытаскивал из кузова ящик из-под снарядов, одному из лейтенантов предлагал взобраться на него, а поодаль ставил пустые бутылки. Неожиданно, без команды, выбивал ящик, в падении мой подопечный должен был не растеряться – успеть выхватить пистолет и поразить цель – батарею из бутылок. Любого человека с нормальной реакцией – а других в СМЕРШ не брали, – если он хочет – а это главное условие успеха, можно научить любому навыку. А парни хотели преуспеть, и я их учил – стрельбе, рукопашной, молниеносному задержанию агента.

Выматывались все – и Алексей, и Антон, и я. Сил едва хватало добраться до кровати и, стянув сапоги, свалиться в постель. Осунулись мои лейтенанты, с лица спали, но их старания были не без пользы. Вскоре я увидел: они стали-таки уверенно попадать в одну-две бутылки. И от ножа уходили неплохо, ловко финку научились метать. Вот с захватом агента, которого частенько изображал водитель полуторки, не всегда получалось гладко. После недели занятий водитель взмолился:

– Товарищ капитан, освободите меня! От этих костоломов все тело в синяках уже, в казарме раздеться стыдно.

В последнее время диверсантов и агентов стало брать сложнее. Немцы начали оснащать своих агентов ампулами с ядом – цианистым калием – для самоликвидации. Потому и взять агента надо было жестко, спеленать его так, чтобы не только оружием своим воспользоваться не смог, но и до ампулы не успел дотянуться. Часто ампулы зашивались в углы воротничков.

Я уже вполне втянулся в каждодневную службу. По некоторым признакам чувствовалось: идет подготовка к большому наступлению наших войск. Готовилось оно тщательно. С целью дезинформировать противника была проделана колоссальная работа. На Украине несколько танковых батальонов в районе Южного Полесья каждую ночь передвигались, меняя дислокацию, причем недалеко от линии фронта. Немцы прекрасно слышали рев моторов множества боевых машин. На день они маскировались. При этом силами саперов и привлеченного местного населения изготавливались деревянные макеты танков и САУ, оборудовались ложные аэродромы. В небе постоянно барражировали наши истребители, якобы прикрывая передвижения больших масс войск и техники.

В это же время в полосе 1–2—3-го Белорусских фронтов возводились ложные укрепления и даже целые укрепрайоны. Мы давали немецким самолетам-разведчикам возможность сфотографировать постройку укреплений.

Со своей стороны, и органы НКВД, отделы СМЕРШа и милиции не давали развернуться агентуре врага в нашем тылу.

И немцев удалось ввести в заблуждение. Они поверили, что основной удар нашего летнего наступления следует ожидать из района Украины, и стали спешно перебрасывать туда из Европы и других фронтов танковые и пехотные части.