И меркнет свет - Кейти Роуз Пул Страница 40

– Но остальные не вернулись, – заметил Джуд. – Почему?

Странница покачала головой:

– Не знаю. Очевидно, в данном столетии Паллас пошел против этого плана. Он тайно вернулся в мир. Но остальные, они могут буквально быть где угодно и скрывать свою эшу от провидцев.

– И вот почему нам нужно использовать круг камней, чтобы найти их, – добавил Антон и глянул на Пенроуз. – Помнишь, как перед нападением свидетелей на Керамейкос Орден хотел, чтобы я занимался прорицанием и доказал, что на самом деле являюсь последним пророком? Это то же самое.

Пенроуз прикусила губу.

– Не пойму, нравится мне это или нет.

– Если пророки не вернулись, то на это должна быть причина, – согласился Осей. – Нам нужно верить, что они знают, как лучше.

Странница рассмеялась, и это был приятный, напоминающий звон колокольчиков на ветру смех. Она резко замолчала, когда поняла, что больше никто не смеется.

– Ладно. Ты это серьезно.

Пенроуз напряглась:

– Мы должны доверять пророкам.

– Я – пророк, – сказала Странница, сверкая глазами. – Как и Паллас. Я знаю, что Орден последнего света поклялся служить нам, но все не так просто. Даже тогда отношения между нами семерыми были сложными.

Джуд с любопытством смотрел на Странницу. Она очень мало рассказывала о других пророках и их совместной истории. Ее отношения с другими были напряженными, это он понимал. Но, кажется, ей не хотелось рассказывать про причины этого напряжения и почему Паллас пошел против остальных.

– Дело в том, – сказал Джуд, отвлекая внимание от, как он понимал, непростой темы, – что нам нужно найти пророков.

Пенроуз выглядела обеспокоенной:

– Ну не знаю. Мне нужно подумать.

– Вообще-то у нас нет на это… – начал Антон.

– Хорошо, – прервал его Джуд. – Но прежде, чем примете решение, вы должны узнать и про риски.

Антон предупреждающе глянул на него, но Джуд проигнорировал его. Возможно, Пенроуз и злится на него, но он все равно доверял ей. Он не хотел вовлекать во все это ее и Орден, не сообщив им всю правду.

Антон вздохнул и ответил за Джуда:

– Остальные пророки почувствуют, когда мы воспользуемся кругом камней для прорицания, мы станем своеобразным маяком. А это означает…

– Паллас тоже узнает, где вы, – мрачно закончила за него Аннука. До этого момента она молчала, хотя не то чтобы раньше была разговорчивой. Но Джуд чувствовал, что от девушки исходит ощущение горькой потери и предательства при упоминании Иерофана. Он едва мог осознать боль, которую причинил ей Ярик, бросив Орден и присоединившись к Палласу.

Джуд кивнул:

– Всем придется покинуть Керамейкос, прежде чем мы это сделаем.

– Покинуть Керамейкос? – повторила Пенроуз. – Мы же только вернулись. Некоторые из наших жизни отдали, чтобы забрать форт у свидетелей.

– Паллас пойдет на что угодно, чтобы найти и вернуть Беру, – сказал Антон.

Казалось, Пенроуз собиралась снова протестовать.

– Пенроуз, – мягко произнес Джуд. – Мы бы не стали тебя об этом просить, если бы не считали это единственным способом.

– Ты не можешь просто так явиться сюда, Джуд, после всего, что сделал, – резко сказала она. – Ты не можешь выдвигать такие возмутительные требования и ожидать, что мы согласимся. Ты покинул нас. Бросил, когда мы нуждались в тебе больше всего. И знаешь, что произошло? Другие паладины потеряли веру. Они вышли из рядов. Орден уже не тот, что раньше, и это все твоя вина. Наши люди ушли! Ярик последовал за Палласом, потому что ты и пророк больше нас не вели. Паллас убедил его, что ты отвернулся от нас. И он был прав, не так ли? – Она подчеркнула это, быстро глянув на Антона, ясно сообщая свою мысль.

Джуд почувствовал, как в груди нарастала ярость. Он повернулся к Антону и остальным:

– Оставите нас на минутку?

Странница пошла к двери с мягким выражением на лице, остальная стража последовала за ней. Антон колебался, глядя на Джуда, прежде чем выйти вслед за ними.

Как только дверь закрылась, Джуд повернулся к Пенроуз.

– Я знаю про Ярика, – взволнованно произнес он. – Я видел его в цитадели, он подчинялся приказам Палласа.

– Ты Хранитель Слова, Джуд, – сказала Пенроуз. – И, опозорив себя, опозорил и весь Орден. Совсем недавно мы поклонялись Палласу, и, когда тебя не было рядом, чтобы противостоять ему, некоторым из нас оказалось легко вернуться к нему.

В горло Джуда пробралось чувство вины. В словах Пенроуз была некая правда, и часть его даже понимала, почему Ярик так поступил. Джуду всю жизнь говорили следовать приказам. Говорили не сомневаться в Ордене или пророках. Вот что так долго мешало ему нарушить правила. Страх, что если у него не будет правил Ордена, то придется решать самому.

И некоторых других паладинов такой страх заставил следовать за людьми вроде Палласа вместо того, чтобы столкнуться лицом к лицу с миром, где некому было их вести.

Джуд встретился взглядом с Пенроуз:

– Думаешь, мне было легко сюда вернуться?

– Ну, уйти тебе было легко, – огрызнулась она.

– Нет, это не так.

– Я просто не понимаю, – с досадой произнесла Пенроуз. – Почему ты так намеренно портишь свою жизнь? Почему хочешь стать этим… этим человеком, которого я не узнаю?

– Дело не в этом.

– Тебе полагалось быть Хранителем Слова! – крикнула Пенроуз. – Ты должен был вести нас! Но ты от всего отказался и ради чего? Или ты просто так боялся, что не достоин, что решил бросить нас, прежде чем узнать об этом?

Как бы ему ни хотелось отмахнуться от слов Пенроуз, частично она была права. Когда он ушел в первый раз, то сказал себе, что гонится за Гектором, но на самом деле убегал от Ордена, от долга, который не смог бы выполнить (в этом он был уверен) и от клятвы, которую не сможет сдержать.

– У всех нас в сердце есть слабость, – сказала Пенроуз. – Почему же ты поддался своей?

Эти слова оказались больнее, чем он ожидал.

– Я не поддался.

Лицо Пенроуз напряглось:

– Ты нарушил клятву.

– Я так не думаю, – сказал Джуд. – Больше нет. Я поклялся служить пророку. Защищать его. И любить. Любовь к нему лишь приблизила меня к цели. Ты думаешь, что я сдался, что я потерял веру, но это совсем не так. Я нашел ее. В нем. В себе.

Пенроуз просто смотрела на него, сжав челюсти. Возможно, она никогда не поймет выбор, который он сделал. Но ему больше не нужно было оправдываться ни перед ней, ни перед кем-то другим. Он не был побежденной оболочкой человека, наполненной лишь ненавистью к себе и злостью, как тогда, в последний раз в Керамейкосе. Он знал, кем является.