И оживут слова. Часть III - Наталья Способина Страница 40

— У них говорят «Прядущие», — вдруг проговорил Миролюб, и я вздрогнула от неожиданности, потому что успела потерять нить разговора. — Ансгар называл так же. У нас говорят «забавец» или… «забавица».

Я невольно нахмурилась, Миролюб же продолжил:

— Я не знаю Прядущих? откуда они пришли, куда идут. Зато я знаю о забавцах. Неужто Добронега в детстве не пугала, когда ты спать не хотела?

— Я всегда хорошо спала, — пробормотала я.

Я ожидала, что Миролюб улыбнется, но он посмотрел на меня долгим взглядом, а потом продолжил:

— Забавец — тот, кто умер, да после вернулся. Помнишь, верно, как Ярослав испугался? Ты говоришь, что он был с теми, кто тебя украл. Верно, он видел тебя умершей. То ли обманули его так, то ли привиделось. Вот и испугался. Оттого и убить тебя хотел в ночи.

— Чушь! — усмехнулась я.

Миролюб пожал плечами:

— Люд верит.

— А ты?

Он снова пожал плечами и промолчал.

— Но почему этих забавцев нужно убивать? — спросила я.

— Потому что забавы у них недобрые. Они ведь не насовсем приходят, а лишь на время. А как время их кончится, они уводят с собой кого-то из рода или просто из близких.

И вот тут все со щелчком встало на свои места. Добронегино “забери”. Вот оно что. Она знала, что… Господи! Я не смогла сдержать нервной усмешки.

— А меня хотели убить, чтобы я не забрала… кого?

Миролюб снова пожал плечами:

— Да хоть кого. Хоть воеводу Свири, а без него Свирь падет — сама видишь. Хоть дитя его выстраданное, хоть… суженого.

Я резко обернулась к Миролюбу.

— Ты тоже считаешь, что я должна забрать кого-то из родни? Или тебя?

Миролюб не стал отводить взгляда:

— Я не знаю, ясно солнышко. Я знаю, что кто-то пытался тебя убить. Ты спросила, почему. Я ответил.

— Но ты тоже в это веришь? Ты меня… боишься?

Сама фраза звучала смехотворной, однако я вдруг поняла, что Миролюб вырос в этом мире суеверий и преданий.

— Коль я бы тебя боялся, ясно солнышко, ты бы в Свири осталась, — глядя мне в глаза, ответил он. — Я ничего не боюсь. Хотя, нет, вру. Боюсь, что не смогу меч поднять. А пока я в силах, мне никто не страшен, ни забавцы, ни Святыни их с огнями да ветрами.

И сказано это было с такой спокойной уверенностью, что я в очередной раз подумала, какой он невероятный.

— Но ты тоже думаешь, что я эта самая… забавица?

Миролюб усмехнулся и, отправив в рот последний кусок лепешки, крепко обнял меня за плечи, притягивая к себе.

— Да хоть и забавица. Ну, заберешь в свои земли? Так там, верно, ничуть не хуже, чем здесь.

Я нервно усмехнулась и вдруг поняла, что не могу остановиться. Зажав рот ладонью и давясь смехом, я хохотала и хохотала, пытаясь не думать о том, как это выглядело для мужчин.

Тот самый воин, что давал мне воду, вдруг скользнул от костра, оказываясь прямо перед нами. Я почувствовала, как напрягалась рука Миролюба на моем плече. Воин протянул мне флягу и, повернувшись к Миролюбу, что-то сказал по-кварски, потом досадливо сморщился и что-то спросил через плечо. Савоец, говоривший по-словенски, подсказал:

— Травы.

Я покосилась на Миролюба. Тот снял руку с моего плеча и, приняв флягу, понюхал содержимое.

— Глед, — прижал воин ладонь к груди.

— Это его имя, — раздался из темноты голос Алвара, и они с Альгидрасом появились из-за деревьев.

В руке Алвар нес крупного зайца. Один из его людей тут же поднялся, принимая ношу, и, достав нож, принялся разделывать тушку.

Я отвернулась. Алвар что-то спросил у Гледа, тот ответил. Алвар забрал у Миролюба флягу, понюхал и произнес:

— Эти травы силы вернут и покой.

Альгидрас забрал у него флягу и тоже понюхал, а потом протянул мне. Я вдруг подумала, что это выглядит слишком неуместно. Не он должен принимать решение, что мне пить, а что нет. Он мне никто. Миролюб, точно поняв мои сомнения, произнес:

— Пей.

Я послушно сделала пару глотков и с благодарностью передала флягу Гледу. Тот скупо улыбнулся и, вернувшись к костру, опустился на землю рядом с Враном. Вран не стал спорить и принюхиваться — позволил себя приподнять, послушно сделал несколько глотков и снова лег на плащ, закрывая глаза. Глед спрятал флягу и, придвинувшись вплотную к огню, закутался в плащ.

Я пока не чувствовала особого успокоительного эффекта, однако смеяться больше не хотелось. Альгидрас сел на корточки в полуметре от меня и принялся водить ножом по земле, в задумчивости что-то рисуя.

— Я поговорить хотел, княжич, — подал голос Алвар, тоже присаживаясь на корточки, но уже со стороны Миролюба.

— Говори, — разрешил Миролюб и тут же с раздраженным вздохом сказал Альгдрасу: — Не рань землю понапрасну, хванец. Нельзя.

Альгидрас вскинул голову, нахмурившись, однако послушно вытер нож о пучок травы и убрал за пояс.

— Говори, — повторил Миролюб.

— На рассвете я отпущу своих воинов. Дальше они идти с нами не могут.

Несмотря на то, что Алвар понизил голос, два воина у костра повернулись в его сторону, и он, точно почувствовав это, коротко бросил через плечо: — После! — и тут же продолжил: — Дальше мы пойдем вчетвером. Ты знаешь эти земли. Насколько опасным будет путь?

— Здесь редко встретишь путников. Скорее разъезды из Свири, — медленно ответил Миролюб и тут же спросил: — Отчего ты их отправляешь?

— Я думал отпустить их позже, но Ансгар поторопил возвращение.

— Мы едем к Святыне воды, княжич, — встрял в разговор Альгидрас. — Они не смогут даже приблизиться к ней, не то что находиться рядом несколько дней.

— А ты сможешь? — обратился Миролюб к Алвару.

Тот кивнул.

— Он сможет? — повернулся Миролюб к Альгидрасу.

Тот смерил Алвара долгим взглядом. Было видно, что этот вопрос уже поднимался и не раз.

— Он верит, что сможет. А я верю ему.

И хотя речь шла лишь об уверенности Алвара в своей силе, улыбка, появившаяся на лице старейшины Савойского монастыря, была едва ли не ярче костра.

Тот воин, что понимал по-словенски, отделился от костра и тенью навис над по-прежнему сидевшим на корточках Алваром. Алвар, надо отдать ему должное, довольно долго делал вид, что не замечает его. В конце концов Альгидрас что-то сказал ему по-кварски, и тот с тяжким вздохом встал и кивком пригласил сверлящего его взглядом мужчину отойти в сторону. Я наблюдала за тем, как они скрываются в лесу, и думала о том, что Алвар либо очень храбрый, либо совершенно безрассудный. А может, оба варианты были верны.