Седьмое правило академии Левендалль - Ульяна Гринь Страница 40

— Как-к-кая к-кость? — заикаясь уточнила я и глянула на палку в руке.

— Берцовая, — вежливо уточнил Даниель. — Если не ошибаюсь, это некий восточный мудрец, к которому я иногда обращаюсь по философским вопро. Адриана?!

У меня в глазах забегали мурашки, воздух из груди внезапно улетучился, и последним воспоминанием стала отброшенная кость, упавшая с глухим стуком на пол. Я потеряла сознание.

А потом мне стало мягко и тепло. И даже свет появился, рассеянный, не сильный, не бьющий через веки. На какую-то долю секунды я понадеялась, что сейчас проснусь в своем дортуаре, а надо мной будет стоять монашка со свечой и звать тихим голосом: «Проснись, Адриана, на матины опоздаешь». Но нет, надо мной стояла пожилая женщина в черном балахоне, задрапированном на восточный манер, и в черном платке. Свеча, правда, была. Женщина говорила:

— Госъпожа, госъпожа… Проснись, госъпожа!

Что-то твердое и холодное ткнулось мне в руку, и я внезапно вскочила, сев на кровати, диким взглядом глянула на свои пальцы, боясь обнаружить в них берцовую кость восточного мудреца, но обнаружила.

— А-а-а-а! — закричала, отбросив на другой край кровати маленький скелет животного, который вовсю топтался по моей кисти. Скелет осыпался косточками, а потом они сами собой потянулись друг к другу, собрались снова в подобие кошки и даже отряхнулись. Череп раскрыл пасть, и я словно услышала безмолвное оскорбленное мяуканье.

— Г осъпожа, защем кощку обидель? — укоризненно спросила женщина, поставив свечу на столик возле кровати.

— Это кошка? — возмущенно спросила я, косясь на скелет.

— Кощка госъподина. Г осъпожа желает принять ванна?

— Желает, — ответила я, потом спохватилась: — Нет! Не желает! Где Даниель?

— Г осъподин Даниель на террасе, любуется закат.

— Где терраса?

Я встала, глядя уголком глаза на скелет кошки — вдруг кинется на меня? — и требовательно сказала:

— Проводи меня к нему!

Женщина поклонилась, снова взяла свечу и зашаркала своими туфлями с изогнутыми носками в сторону окна. Отдернув штору, открыла большую, до пола, дверь и снова поклонилась, приглашая меня наружу. Я вышла на балкон, огляделась. Он опоясывал весь этаж, кое-где перила увивала лоза, с которой свисали гроздья налитого соком спелого винограда. В сумерках внизу удалось разглядеть деревья парка, причудливо переплетенные кроной.

— Сюда, госъпожа, — служанка указала свечой чуть дальше, и я заметила, что там балкон расширялся, превращаясь в террасу. И темный силуэт на фоне тусклых магических огней.

— Спасибо, — ответила я женщине и направилась к Даниелю. Каблуки туфель, которые дала мне Линна, звонко стучали по мрамору балкона, и я на миг пожалела, что не могу незаметно подобраться к стоящему. Поэтому Даниель обернулся, когда я была уже близко, и спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

— С учетом того, что я трогала настоящую кость, что ты похитил меня из императорского дворца. Что еще? А, что меня разбудил скелет кошки! Почти отлично, — ответила я, не скрывая издевки. Даже не знала, что могу источать столько яда! Впрочем, Даниелю он был нипочем. Конечно, он же некромант. Небось, по утрам принимает микроскопическую порцию змеиного яда, чтобы привыкнуть.

Его улыбка показалась мне насмешливой, хотя слова оказались серьезными:

— Я рад, что ты пережила все эти потрясения. Впрочем, у меня не было выбора. Нужно было тебя оттуда увести.

— Зачем?

— Адриана, никто не должен знать — по крайней мере, пока — что с тобой произошло!

— Но что со мной произошло? И как никто не может знать, если там были служанки? Даниель снова усмехнулся, взял в руки мою кисть:

— Ради сохранения тайны я пошел на преступление! Я подчистил служанкам память, и, поверь, это было нелегко!

— А императрица? А Линна?

— Все это неважно, Адриана, — отмахнулся он и снова глянул в парк, словно там, между деревьев и клумб, могли найтись ответы на вопросы. Я встала рядом, прислонившись к перилам, проследила за его взглядом, спросила настойчиво:

— Что со мной произошло?

— Я почувствовал, что что-то пошло не так. Видишь ли, обычно девушки, когда я их целую, не превращаются в рецептор энергетики мертвых.

В его голосе я услышала нечто вроде обиды и даже удивления. Улыбнулась. Вспомнила вкус мягких губ… И голоса!

— А потом я увидел, как ты вспыхнула золотым огнем — вся, как факел! Твои глаза стали рыжими, как волосы, а потом все погасло, только пламя в зрачках осталось, — продолжил Даниель, и я вдруг испугалась:

— А сейчас есть пламя?

Он посмотрел на меня, вгляделся в глаза, приблизившись, покачал головой:

— Нет, сейчас все, как обычно.

— Я видела пламя в зрачках, — пробормотала.

— У кого?

Даниель схватил меня за плечо, его взгляд стал хищным и цепким. Я испуганно ответила правду: