Братство Света - Рональд Колд Страница 4

Надо отметить, что в анналах Народа Хвоща значились случаи, когда блуждающую в поисках контакта со слугами Вторую Душу рыболова всасывало белесое брюхо какой-нибудь ранней Дневной Птицы. Тогда хозяин души умирал медленной мучительной смертью, тая и развоплощаясь, сгнивая до костей в течение одного-двух дней. Так погиб, например, первый хозяин Птицы Билли. Первой Души, разумеется, мало, чтобы охотник болотного народа мог продолжить свое существование. Бетховен помнил принесенный с болот клубок дряблой плоти, стонущий звериным голосом, бывший некогда одним из самых славных рыболовов Низшего Колена Хвоща. Потеря Второй Души сделала человека беспомощным и неподвижным, и Небесный Убийца немедленно явился в ближайшем окне, чтобы доконать несчастного. Ужас от увиденного скрасило лишь получение по наследству великолепно обученной Птицы.

Вслушиваясь в угасающий ментальный «голос» хозяина, летучая тварь беспокойно расправила крылья и захлопала ими в теплом воздухе озерка. Конь нетерпеливо перебирал щупальцами и издавал жалобные утробные звуки, распугивая насекомых. Однако блуждающая Душа Билли все же пробилась. Она вынырнула из липкого варева центральных топей и завладела нервными центрами, а затем и всем телом Птицы.

Желтый беспокойный огонь в глазах пернатого слуги погас, когти со скрипом вышли из тела истерзанной коряги. Взметнувшиеся крылья подняли Птицу над озерком, увлекая ее все выше и выше, сквозь густые струи воздушных рек. По широкой разбегающейся спирали, медленно и торжественно, пернатое вместилище Второй души рыболова Хвоща поднималось над укромный тайником. Такой высоты Птица, не будучи одержима Бетховеном, никогда бы не достигла. Ее остановил бы страх перед летающей смертью — Дневными Птицами, или генетический ужас перед солнцем. Конь, нагруженный рыбой плот, плешивые островки сделались крохотными, а вскоре слились с коричневато-зеленым полотном топей.

Взор Билли с огромной высоты обозревал окрестности, таящие неисчислимые, мнимые и реальные опасности. Пернатая тварь, ведомая человеческой волей, уворачиваясь на лету от Дневных Птиц, приближалась к центральным топям, затянутым плотными сгустками тумана. Самым краешком своего птичьего естества, не захваченного волей человека, Птица заметила распахнутое над топью Небесное Окно. Светило изливало на помертвевшую плоть болота смертоносные лучи. Тварь заартачилась. В небесах произошел яростный, но короткий поединок между инстинктом самосохранения животного и волей Бетховена. Человек проиграл. В плавном парении летун не врезался в пузырящуюся стену тумана, а, заложив крутой вираж, пошел вдоль границы центральных топей, издавая испуганные гортанные крики, нелепо поводя в воздухе когтистыми лапами, словно старался уцепиться ими за один из восходящих потоков.

Билли, чувствуя, что контроль за крылатым другом ослабевает, заставил его пройти вдоль границы тумана. Удачливому рыболову удалось определиться на местности. Так далеко в гиблые северные топи он никогда не забирался. Немудрено, что крылатый друг отказывался погружаться в густую толщу пара над районом, практически никогда не посещаемым Народом Хвоща.

Взор человека в последний раз скользнул над трясиной. Билли старался точнее запомнить дорогу к своему заветному омуту.

В принципе, он разглядел все, что нужно для возвращения. Потрясающее зрение птицы позволяло видеть многое. Ни одного крупного хищника он не углядел. Конечно, огромные звери плавали где-то в толще хаоса, но в такое время ни один из них не рискнул бы показываться на поверхности. Вот только небольшая двуногая фигурка, мелькнувшая возле скопления лилий и тут же растворившаяся в тумане, несколько смутила Билли.

«Интересно, какой еще безумец решил посетить северные топи?»

Но попытка рассуждать во время Одержания Птицы тут же привела к отвратительному результату: крылатый друг, переломив волю хозяина, отвернул от опасных топей. Билли попытался восстановить контроль над ситуацией, но было поздно. Как только над слоем низких облаков появился силуэт Дневной Птицы, пернатый друг в панике стал снижаться. Дальнейшее противоборство в воздухе с перепуганным летуном могло привести лишь к гибели Птицы или, как минимум, страшной головной боли у Бетховена.

Послав в черепную коробку летуна категорический приказ привести Коня, Билли позволил Птице вытеснить Вторую Душу. Освобожденная, она устремилась прочь от топей. На этот раз тварь летела предельно низко, сторонясь хищных теней, мелькающих над облаками. Распахнутым ртом она хватала мелких насекомых и глотала их, даже не пережевывая.

Рыболов к тому времени окончательно выбился из сил и остановился в ожидании помощи. Он укрылся от возможного нападения дневных хищников под папоротником, поваленным невесть каким болотным гигантом. Зеленые лапы пустотелого гиганта заботливо укрыли человека и его ношу, словно в уютной пещерке, вскоре потонувшей в наползающем из-под лучей солнца теплом тумане. Билли уселся на тушу У-Ы, положив на колени сумпитан — на случай, если Ластоногий или, что еще хуже, анаконда, найдет убежище по запаху крокодильей крови. Ожидая прибытия Коня, счастливый и уставший рыболов принялся вырезать тонким краем зубила на хитиновых веках У-Ы свои символы. Зачем они нужны и кому — Люди Хвоща не знали, а если и знали когда-нибудь, то мудрость оказалась утерянной во тьме веков. Но сей обычай, наряду с целым ворохом других, унаследованных от предков, выполнялся неукоснительно. В каждом Колене болотного народа имелся свой собственный набор символов. Эти закорючки оберегались от чужого глаза и даже от соплеменников, как зеница ока.

Бетховен уже заканчивал выцарапывание последнего символа. От напряжения и внимания разинув рот, он не замечал, как тягучая слюна белесым слизняком свесилась с уголка нижней губы на мятый и грязный ворот халата. Тут окружающая его липкая трясина исторгла утробный звук, не характерный для здешних мест. Билли поспешно спрятал веки аллигатора в задний карман и вышел из импровизированной пещеры. Его утонченный дикарский слух легко вычленял в царящем вокруг хаосе звуков голоса живых тварей и шумы неодушевленной природы.

Предвечерняя топь дышала на манер умирающего в объятиях старости водяного крота. Гул мириадов просыпающихся к ночному бдению насекомых смешивался с хрипами и стонами проседающих торфяных пластов. Большие синие лягушки заунывными голосами переговаривались между кочками. Эти обитатели топей готовились к спариванию, наполняя пространство басовитым стрекотанием, похожим на хохот безумцев. В тумане истошно орали Птицы. Дневные хищники готовились уступить охотничьи угодья ночным пернатым разбойникам.

Однако ухо Билли улавливало и нечто постороннее. Рыболов вслушался в то, что было вплетено в этот хор, и волосы на его загривке встали дыбом.

Осторожное хлюпанье — легко узнаваемый звук крадущихся по кочкам босых человеческих ног.

Бетховен с огромным усилием воли подавил клокотавшее в горле рычание. Дом Оружия скользнул с плеча, и смуглая рука ощутила привычную тяжесть кастета. В наползающей тьме сияли всеми оттенками гноя хищные болотные цветы, приманивающие жертвы на свет. Дрожащий отсвет плавал в тумане, придавая окружающему ландшафту совершенно фантастический вид. Лишь рожденный во Внутренней Флориде мог бы идти в этом хаосе, опираясь на зрение. Хищнику, всецело полагающемуся на нюх, нечего было делать в это время. Наполненный испарениями болотных газов липкий туман не только глушил звуки, он еще и усиливал одни запахи, затушевывая и искажая другие. Конечно, граница центральной топи и южной части Флориды полна кошмарных созданий, выискивающих добычу на ощупь, но все они либо сидели в засаде на одном месте, либо передвигались совершенно бесшумно. Тот, кто шел к Билли сквозь тьму, обладал парой ног и великолепным зрением.