Роботы зари [= Роботы утренней зари ] - Айзек Азимов Страница 4

Звали комиссара Уилсон Роф, и пост этот он занимал два с половиной года, сменив Джулиуса Эндерби, когда тот ушел на покой, тихо подав в отставку, едва улегся шум из-за убийства космонита.

Бейли никак не удавалось приспособиться к этой перемене. Джулиус при всех его недостатках был не просто начальником, но и другом, Роф же оставался только начальником. И он даже не был уроженцем Города. Его перевели откуда-то из другой системы.

Роф был не очень высок и не очень толст. Но его голова выглядела несоразмерно большой, а шея – чуть выдвинутой вперед. В результате он производил впечатление тяжести – тяжелая голова, словно набрякшие от тяжести веки, всегда полузакрывавшие глаза. Из-за этого он казался сонным, что не мешало ему подмечать каждую мелочь, в чем Бейли не замедлял убедиться, едва Роф пришел в управление. Он не строил иллюзий, что Роф испытывает к нему хоть какую-то симпатию, и в любом случае сам к нему ни малейшей симпатии не питал.

В голосе Рофа, всегда ровном, не проскользнуло ни единой раздраженной ноты, но слова были далеко не теплыми.

– Бейли, почему вас так трудно разыскать? – начал он.

Бейли ответил с надлежащей долей почтительности:

– У меня свободный день, комиссар.

– Ах да! Ваша привилегия эс-семь. Но вы знаете, что такое волновик, не так ли? Прибор для трансляции официальных распоряжений? Даже в ваше свободное время вы обязаны являться по вызову.

– Мне это известно, комиссар, но пункт об обязательном ношении волновика из инструкций исключен. С нами можно связаться и без него.

– В пределах Города. Но вы же были во Вне? Или я ошибаюсь?

– Вы не ошибаетесь, комиссар. Я был во Вне. Но в инструкциях не указано, что в таких случаях я обязан брать с собой волновик.

– Прячетесь за буквой закона, а?

– Совершенно верно, комиссар, – невозмутимо ответил Бейли.

Комиссар встал – властный, даже грозный – и сел на край стола. Окно во Вне, пробитое при Эндерби, было давно заложено и закрашено. И в замкнутой комнате (ставшей благодаря этому теплее и уютнее) комиссар выглядел огромным. Он сказал, не повышая голоса:

– По-моему, Бейли, вы слишком уж рассчитываете на благодарность Земли.

– Я рассчитываю на то, что исполняю свои обязанности как могу лучше и точно соблюдаю инструкции.

– А когда вольничаете с духом этих инструкций, – то и на благодарность Земли.

Бейли промолчал, и комиссар сказал после паузы:

– Кое-кто считает, что вы отличились в деле о6 убийстве Сартона три года назад.

– Благодарю вас, комиссар, – ответил Бейли. – И, если не ошибаюсь, результатом было закрытие Космотауна.

– Совершенно верно. И к большому облегчению Земли. Кое-кто считает также, что вы отличились на Солярии два года назад. И результатом – я избавляю вас от необходимости произносить лишние слова, – и результатом был пересмотр торговых договоров с космомирами к значительной выгоде Земли.

– Насколько мне известно, все это есть в соответствующих архивных документах.

– А в результате вы – великий герой.

– Ни на что подобное я не претендую.

– После каждого из этих двух дел вы получали повышение, а происшествие на Солярии даже послужило сюжетом для гиперволновой драмы.

– Которую, комиссар, показали без моего разрешения и против моего желания.

– Тем не менее она превратила вас в героя определенного рода.

Бейли пожал плечами.

Комиссар выждал секунду-другую, не скажет ли он что-нибудь, а затем продолжал:

– Но вот уже почти два года вы практически ничего не делаете.

– И у Земли есть право спросить, чем я был ей полезен последнее время.

– Вот именно. И она задает этот вопрос. Известно, что вы – один из зачинателей новейшей моды уходить во Вне, копаться в почве и разыгрывать из себя роботов.

– Это разрешено.

– Не все, что разрешено, следует одобрять. Не исключено, что люди считают вас не героем, а больше чудаком.

– Возможно, это согласуется с моим собственным мнением о себе, – сказал Бейли.

– Людская память коротка. Это избитая истина. В вашем случае героическое уже заслонено чудачествами, и вас ждут серьезные неприятности, если вы допустите ошибку. Репутация, на которую вы так уповаете…

– Со всем уважением, комиссар, я на нее не уповаю.

– Репутация, на которую, по мнению департамента полиции, вы уповаете, вас не спасет. И я не смогу вас спасти.

По сумрачному лицу Бейли скользнула тень улыбки.

– Я ни в коем случае не желаю, комиссар, чтобы вы поставили под угрозу свое положение в тщетной попытке спасти меня.

Комиссар пожал плечами и ответил столь же мимолетной и смутной улыбкой.

– Это вас пусть не тревожит.

– Если так, комиссар, то для чего вы мне все это говорите?

– Предостерегаю вас. Я вовсе не собираюсь с вами разделываться, а потому предупреждаю в первый и последний раз. Вам предстоит участвовать в крайне щекотливом деле, и вы легко можете допустить ошибку. Вот я и предупреждаю вас, чтобы вы ее не допускали. – Тут на его губах появилась несомненная улыбка.

Бейли на нее не ответил.

– Вы не могли бы объяснить мне, в чем заключается это весьма щекотливое дело?

– Это мне неизвестно.

– Оно связано с Авророй?

– Р. Джеронимо приказали в случае необходимости сказать вам это, но сам я ничего не знаю.

– В гаком случае почему вы считаете его щекотливым?

– Послушайте, Бейли, разгадывать загадки – ваша специальность. Для чего бы представитель Земного департамента юстиции лично прибыл в наш Город, а не вызвал вас в Вашингтон, как два года назад в связи с инцидентом на Солярии? И почему этот представитель хмурится, раздражается и проявляет все прочие признаки нетерпения, когда вас не удается разыскать немедленно? Вы постарались, чтобы вас было трудно найти, серьезная ошибка, за которую я никакой ответственности не несу. Сама по себе она, возможно, и не роковая, но, сдается мне, начинаете вы скверно.

– А вы задерживаете меня еще дольше, – хмуро буркнул Бейли.

– Отнюдь, Представитель департамента сейчас подкрепляется. Вы знаете, что земляне никогда не упускают случая перекусить. И он сам придет сюда, когда кончит. Ему сообщено, что вы здесь, и в данное время вы просто ждете, как жду я.