Нити магии - Эмили Бейн Мерфи Страница 39

– Брок, послушай, – говорит она, и в голосе ее больше не слышится веселья. – Прекрати мучить бедную Марит, – она делает глубокий вдох, словно собираясь с силами, и продолжает: – Я должна кое-что тебе сказать.

Услышав ее серьезный тон, Брок слегка напрягается.

– Тогда говори. В чем дело?

Она смотрит в окно на черное небо и выдыхает, слегка ссутулив плечи.

– Я никогда не вернусь на работу к Вестергардам, даже если меня попросят об этом, – прямо говорит она. В ее дыхании чувствуется кисло-сладкий запах лимонных леденцов. – Потому что я перестала пользоваться магией. И думаю, что тебе, наверное, тоже следует так поступить, – она жестом привлекает внимание Якоба и Лильян. – На самом деле, и вам всем тоже. Я уверена, что можно найти работу и в других местах, где от вас не потребуется так много. Знаете, мне рассказали, что в других поместьях слуги редко задерживаются дольше двух, может быть, трех лет.

– Ви… – побледнев, отвечает Брок. – Ты же знаешь, что здесь нам живется лучше всего. Вестергарды платят самое большое жалованье. Они не жестоки, и мы вольны уйти в любой момент.

– Это правда, – неохотно соглашается Лильян, плотнее заворачиваясь в плащ. – Я настолько вольна уйти, что хотела бы, чтобы это было не так.

– Сейчас мы живем хорошо, – настаивает Брок. – Мы знаем, как обходить некоторые сложности, как распределять и сберегать магию. Мы помогаем друг другу. Присматриваем друг за другом. – Он понижает голос: – Знаешь, я не верю, что тетушка Дорит и вправду не пользовалась магией много лет.

– Я знаю, что раньше это действительно было так, – говорит Айви, колеблясь. – Но… похоже, что сейчас Хелена требует применять куда больше магии, чем раньше. Особенно с появлением Евы.

– Ева не виновата, – говорю я слишком поспешно. – Она понятия не имеет обо всей этой магии. И не захотела бы ее от нас, если бы знала.

– Так, может, – произносит Брок, сделав многозначительную паузу, – ей следует об этом узнать?

Я пожимаю плечами, пытаясь сделать вид, будто это не имеет для меня никакого значения, потому что, узнай он, что это не так, равновесие сил между нами снова сместится. А я не хочу давать ему еще один рычаг влияния на меня.

– Я не могу пока уйти, Айви, – говорит Брок почти с горечью. – Не хочу следовать примеру отца. Я осторожен и откладываю сбережения. Еще два года работы у Вестергардов, и вам с матушкой больше никогда не придется беспокоиться о деньгах.

– Ты не такой, как он, – тепло соглашается Айви, снова теребя кончик своей косы, и кладет ладонь ему на руку. Пальцы у нее тонкие, а ногти обкусаны.

Внезапно повозка останавливается так резко, что нас с Лильян буквально выбрасывает с сидений, и я чуть не приземляюсь на колени Якобу.

– Извини… – начинаю я, неистово краснея, когда его тело оказывается вплотную к моему, но меня прерывает настойчивый стук в дверь повозки.

– Это датская полиция, – уведомляет громкий голос. – Нам нужно обыскать вашу повозку.

Дверка распахивается.

– Добрый вечер, – говорит, распахнув дверку, мужчина с густыми усами, одетый в черно-синий мундир. Подняв фонарь повыше, он по очереди всматривается в наши лица. Позади него видны трое других полицейских в форме, на чьи лица падают тени от мерцающих фонарей. Мой желудок мгновенно завязывается узлом, и на полсекунды мне кажется, будто передо мной те самые люди, которые приходили к нам домой в тот вечер, когда умерла Ингрид. Я судорожно начинаю высматривать шрам в форме рыболовного крючка.

Но потом я моргаю, и они снова превращаются в обычных полицейских.

– Прошу прощения за беспокойство, но мы ищем кое-кого, – говорит первый из них. – Из дома поблизости исчезла женщина.

– Исчезла? – спрашивает Якоб.

– Служанка. Немолодая, – он еще раз обводит пристальным взглядом наши лица и сверяется с бумагами, которые держит в руке. – Вы не видели сегодня вечером ничего необычного? Пожилую женщину, в одиночку путешествующую по этой дороге? Ей шестьдесят пять лет, волосы седые.

Мы отрицательно качаем головами.

– Хорошо бы вы побыстрее нашли ее, – бормочет Якоб. – Сегодня вечером очень холодно.

Полицейский кивает в знак того, что мы можем ехать.

– Всего вам доброго. Будьте осторожны.

Он закрывает дверцу.

– О боже, надеюсь, они скоро ее найдут, – говорит Лильян, глядя в окно, когда повозка снова трогается с места.

– А может быть, она не хочет, чтобы ее нашли? – возражает Айви. – Она была служанкой и, может быть, сбежала.

– Айви… – произносит Брок напряженно. – Что на тебя нашло? Я же вижу – что-то не так. Ты весь вечер как будто не в себе. Что-то случилось у вас в стекольной мастерской? – Его голос понижается почти до шепота, когда он добавляет: – Скажи мне.

Она смотрит, как в темноте за окном начинают падать первые снежинки, и неожиданно ее тело сотрясает дрожь.

– Я видела, как кое-кого забрал Фирн, – тихо говорит она, как будто издали. – Маленького мальчика, – она крепко зажмуривается и сглатывает. – Он был таким юным! И немного походил на тебя, Брок. Его мать всегда приводила его с собой, когда приходила к нам в мастерскую. А потом, на прошлой неделе, прямо возле наших дверей, на улице… – Голос ее дрожит. – Должно быть, мать не сознавала, что он постоянно применяет магию, чтобы уберечь ее от дождя. Она так страшно закричала! Я видела, как Фирн прошел через его тело, – рассказывает она, и воздух в повозке внезапно делается спертым и удушливым. – Словно темные ветки. Он выглядел так неестественно, когда лежал там, на улице. Я видела, как мать пытается загородить его, чтобы никто не смотрел на него так: с отвращением, страхом или так, словно он вообще не человек. А ведь он был всего лишь милым маленьким мальчиком, – взгляд у Айви затравленный, как у человека, чей кошмар внезапно сбылся прямо у него на глазах. – Какие мы глупцы, – шепчет она, – что рискуем этим.

Тяжесть дурных предчувствий наваливается на каждого из нас, точно мокрое одеяло. Айви нарушила негласное правило, такое же, какое было у нас в «Мельнице»: никогда не говорить вслух о мрачном будущем, которое может ожидать каждого из нас. И я понимаю, что ей необязательно делать фальшивые стеклянные леденцы, дабы одурачить кого-то. Потому что дурачила сама себя. Нельзя забывать, что, несмотря на всю сладость жизни в особняке Вестергардов, на самом деле я сосу кусок стекла.

– Айви… – произносит Брок.

– Я перестала использовать магию, – заявляет она. – И хотела бы, чтобы ты тоже это сделал.

Айви все еще теребит свою косу, когда повозка останавливается у фонаря перед стекольной мастерской. Она выбрала жизнь в обмен на свой дом и свою семью.

Но у нее много лет было то и другое.

Теперь, когда я – пусть даже в слабой степени – ощутила, что такое дом и родство, возможно, для меня будет гораздо хуже вернуться к безопасности и одиночеству.