Нити магии - Эмили Бейн Мерфи Страница 38

Марит.

25 ноября 1866 года.

Парк развлечений Тиволи

На тот вечер, когда Вестергарды посещают Тиволи, Лильян выпрашивает для всей прислуги выходной с выездом в столицу. Мы приглашаем с собой Айви и целой группой бродим по извилистым, обсаженным самшитовыми изгородями аллеям Тиволи. Я незаметно пробираюсь в первые ряды, стараясь держаться на точно рассчитанном расстоянии от Вестергардов.

Цветные фонари покачиваются на шнурах над нашими головами, украшая аллеи, подобно ожерельям из стеклянных бусин, а луна скользит среди них, точно яркая жемчужина. Вдоль усыпанных гравием дорожек стоят прилавки торговцев, продающих сушеные смоквы, изюм, засахаренные яблоки на палочках и напитки; в воздухе висит густой запах сахара и алкоголя. Я никогда прежде не бывала в Тиволи, но мой отец постоянно рассказывал о том, как они с моей матерью побывали здесь сразу же после их женитьбы. Отец говорил, что во время катания на «русских горках» мама визжала во все горло и сжимала его руку так, что едва не сломала ему пальцы, а потом попросила прокатиться снова. Я не помню, как она выглядела, потому что она умерла, когда мне было три года, и у нас никогда не было ее портрета, но я мысленно нарисовала ее образ: темные волосы, румяные щеки, веселый смех и тонкие пальцы, сжимающие руку моего отца.

Ее звали Йонна.

Вечер сегодня чудесный, и я укутана в шерстяное пальто и перчатки, отделанные пышными лоскутками соболиного меха. Когда от холода меня пробирает слегка заметная дрожь, Якоб одалживает мне свой шарф, и я притворяюсь, будто прячу нос в складки шерсти потому, что мне холодно, а вовсе не затем, чтобы вдохнуть его запах.

– У меня ноги замерзли! – заявляет Лильян, притопывая.

– Нужно больше глега, – радостно предлагает Рая.

– Смотри, Ви, – говорит Брок, останавливаясь у кондитерского прилавка. – Лимонные леденцы, твои любимые.

Я пользуюсь этим моментом, чтобы ускользнуть и подобраться поближе к Еве и Филиппу. Они погружены в беседу, и Ева вздрагивает, когда над головами у нас с шипением взлетает фейерверк. Вспышки выбрасывают во все стороны искры и дым, и, когда я почти подбираюсь достаточно близко, чтобы услышать разговор, толпа внезапно начинает бурлить. Люди перешептываются, и этот всеобщий шепот взмывает к небу, словно крылья дракона, набирающего высоту. «Королевская гвардия. Король здесь». Я в последний раз бросаю взгляд на Еву, однако у меня больше нет никакой надежды проследить за ней здесь, среди бурлящей толпы, поэтому приходится неохотно вернуться назад.

Я надеялась, что никто не заметит мое отсутствие, но, конечно же, мне не могло настолько повезти.

В повозке по пути домой Брок достает горсть купленных им леденцов в маленьком пакете и высыпает их в ладони сестре, словно пригоршню кристаллов турмалина.

– Смотри, Ви, ты могла бы сделать леденцы из стекла, – говорит он. – Они выглядели бы точно так же, как эти, но кто-нибудь обломал бы о них зубы.

Айви рассматривает лимонные конфеты, лежащие у нее в ладонях.

– Ты совсем не такой злой, каким прикидываешься, – говорит она брату, едва не заставив меня подавиться глегом.

– Вы всегда так хорошо ладите между собой? – спрашивает Лильян и ухмыляется Якобу. – Наша мать раньше запихивала нас обоих в свой старый корсет и затягивала шнуровку.

– Мне трудно это представить, – замечаю я.

– Он прочитал мой дневник, – оскорбленно говорит Лильян, как будто все еще обижается на это.

– Глупые записи девятилетней девочки, – отзывается Якоб. – Совершенно несвязные. И по большей части это были жалобы на меня.

– У меня даже не было возможности запереть его где-нибудь. Ты был совершенно несносным мальчишкой.

– А потом ты отомстила мне. Ты… – произносит Якоб, заливаясь румянцем.

– Да! Покрасила твои брюки сзади в коричневый цвет! – восторженно взвизгивает Лильян. – Как будто ты обгадился.

– Но я этого не делал, – сухо отвечает он, поднимая свой воротник. – Просто для сведения.

– Перестань, – задыхаясь от смеха, выговаривает Лильян, по ее щекам катятся слезы, – или уже я обгажусь…

Он дергает ее за косу с такой простой нежностью, что во мне внезапно поднимается тоска по Ингрид или Еве, или по ним обеим. Лильян отталкивает его руку и затевает игру в крестики-нолики на заиндевевшем окне повозки.

– Что ты делала сегодня вечером, когда ускользнула от нас, Марит? – спрашивает Брок, наклонившись к самому моему уху, и я едва подавляю изумленный вскрик. – Что, ты думала, будто я не замечу?

– Почему ты постоянно шпионишь за мной? – шепчу я и предупреждающе опускаю каблук своего башмака на его ступню. – Шавка.

– Привет, Кастрюлька, я Котелок, – отвечает он, пинком отбрасывая мою ногу. – Если шпионю я, то становлюсь шавкой, а вот ты – другое дело, верно? Я знаю, что ты снова выслеживала Вестергардов.

– У меня исключительно добрые побуждения, – возражаю я.

– Каждому кажется, будто его побуждения добрые, – парирует Брок. – Тебе лучше поскорее это усвоить, портниха.

Айви придвигается ближе к нам.

– О чем вы тут шепчетесь?

– Просто хочу удостовериться, что Марит не убредет куда-нибудь и не заблудится, – угрожающим тоном говорит Брок, и я поворачиваю голову, чтобы размять онемевшую шею. Айви сплетает пальцы и перебирает кончик своей длинной белокурой косы.