Пришельцы, дары приносящие - Гарри Гаррисон Страница 38

Произнося эти слова, лже-Максуайн едва не улыбался. Низинные кварталы Нового Орлеана он знал гораздо лучше, чем здешняя полиция.

– Только давай без столичной спеси, – буркнул полицейский справа, водя кругом ярким лучом фонаря. – У нас не лучше и не хуже, чем там, откуда ты приперся.

– Уверен, что не хуже? Мистер Тренч досконально разобрался в том, что у вас творится, я сниму все, что он мне покажет, и эту фотку с рыбой добавлю – вот тогда и полюбуетесь по головизору на свое дерьмо, и весь мир его понюхает. Нравится такая перспектива?

Ответа не последовало, поскольку в ту секунду рядом рванула граната и проделала в стене дыру и автоматы послали во мглу короткие очереди. Полицейские действовали без злости, просто реагировали на опасность – они явно не питали неприязни к тем, кто их пытался убить. Жану Полю пришлось вместе с охранниками пробежать по грязным коридорам в относительно безопасное помещение, где поджидал лифт. По ту сторону шахты в бронированной кабинке прятался с пулеметом лифтер, он тщательно осмотрел вновь прибывших, прежде чем поднял бронедверь.

– Меня зацепило! – Жан Поль запоздало обнаружил, что у него окровавлена щека – по ней прошелся осколок.

– Слабовато зацепило, – отозвался полицейский и радостно заржал, а второй присоединился.

Фотографа затолкали в кабину, бронедверь с шумом вернулась на место.

– Вы посетитель к мистеру Тренчу? – спросил лифтер, чье лицо едва угадывалось за пуленепробиваемым стеклом.

– Твою мать, а то кто же? Призрак Дики Никсона, восставший из могилы на третий день?

Упомянутый призрак так и не объявился, и поклонники усопшего президента до сих пор терпели насмешки от народных масс.

– Вези меня к нему. – Жан Поль прижал к ранке носовой платок.

С протестующим скрежетом лифт двинулся через обветшалые и захламленные подвалы, через производственные ярусы, через спальный этаж, потом через другой спальный этаж, через административную секцию – необходимый барьер между верхним и нижним классом, – и наконец со стоном замер на самом верху, в считаных метрах от нижней поверхности ядовитого ночного тумана. Там ждали еще двое охранников – прилично одетые, вежливые, деловитые, но такие же смертельно опасные, как их коллеги снизу.

– Мистер Максуайн?

– А ты быстро соображаешь, сынок.

– Вы не откажетесь пройти со мной в караульное помещение? Хотелось бы проверить удостоверение личности. Рутинная процедура.

– Через эту рутинную процедуру я уже прошел. Вы что же, братцы, издеваетесь надо мной? – Жан Поль ожидал проверки, но не следовало выходить из широко известного образа Максуайна.

– Всего лишь формальность. Сюда, пожалуйста.

Один охранник задержался, другой – провел Жана Поля в будку и заперся вместе с ним. Сразу после этого он оставил формальный тон и заулыбался:

– Мистер Максуайн, не передать словами, до чего же я рад с вами познакомиться. Ей-богу, рад! Видите ли, я сам фотограф. Не профессиональный, конечно, – так, балуюсь понемножку.

– Здо́рово. – У Жана Поля моментально засосало под ложечкой. – Так ты будешь мои ксивы рассматривать? Или пойдем наконец к мистеру Тренчу?

– Сэр, не волнуйтесь, проверять вашу личность я не вижу необходимости. Но у нас есть пара минут, предлагаю немножко выпить и поговорить. Вы любите планктонную водку с бурбоном, я читал об этом в газетах. Специально к вашему приезду поднакопил денег и добыл бутылочку. Вот, пожалуйста.

– Здо́рово, – ворчливо повторил фальшивый Максуайн и одним движением опростал стакан, изо всех сил подавляя дрожь отвращения.

Он терпеть не мог планктонную водку, чем бы ее ни сдабривали.

– Мистер Максуайн, моя фамилия Хардести. У нас тут что-то вроде клуба, пара сотен ребят с фотоаппаратами. Сам я давно обзавелся камерой, но снимков сделано не много – на черном рынке очень трудно добыть пленку. И все-таки я надеюсь пролезть на место полицейского фотографа, наш-то уже староват…

– А еще больше состариться ему не светит?

– Хе-хе. Вы сообразительны, мистер Максуайн, и знаете жизнь. Можно задать несколько технических вопросов? Никто из моих приятелей-дилетантов не понимает, как вам удался тот голографический снимок сорванного покушения на президента, когда охрана пристрелила киллера. Солнце светило вам прямо в объектив, а значит, на нем был фильтр «Эль-пятнадцать», верно? И тем не менее вы ухитрились передать цвет крови и даже пули зафиксировать на вылете из тела – такое я раньше считал невозможным даже теоретически. Вы помните, какая была диафрагма, выдержка, формат, скорость, марка пленки?

Максуайн лучезарно улыбнулся собеседнику – дородному, крутому, испорченному, простому как пятицентовик фараону с недосягаемыми амбициями.

– Я тебе отвечу, – пообещал Жан Поль, чувствуя, как его бросило в пот, и надеясь, что фотограф-любитель этого не заметит, – но как насчет еще по одной?

Тянуть время! Чтобы выкрутиться, необходимо время на размышления. Когда его готовили к операции, не предусмотрели только одного – вот такой беседы на профессиональную тему. Термины, которыми сыпал Хардести, Жану Полю не говорили абсолютно ничего.

Звякнули стаканы, забулькал дрянной, скупо сдобренный, воняющий рыбой этиловый спирт. Жан Поль лил его прямо в глотку, стараясь не задеть ничего вокруг, и думал, думал…

– Я, чтоб ты знал, секретов своего мастерства не открываю никому. Это закон, и нарушать его нельзя. Но кое-что хорошее все-таки могу для тебя сделать, потому как ты мне кажешься парнем, этого заслуживающим.

Что дальше?!

Он с заговорщицким видом наклонился вперед и мигнул Хардести, а простак засиял от счастья и закивал в ответ.

Так что же делать? Прикончить его? Это не выход.

И тут в голове щелкнуло, пришел рожденный отчаянием ответ.

– А ну-ка, взгляни на мою технику. Знаешь, что это за модели? Конечно знаешь. Еще разок присмотрись и скажи, какая из них самая допотопная. Ну что, можешь?

– Конечно могу, мистер Максуайн. Вот этот «Асахи пентакс» – настоящий антиквариат. Двухмерка, без голографии. Непонятно, зачем она вам нужна. Просто для коллекции?

– Ты совершенно прав, приятель. У этой камеры есть история. Ее я получил, когда был зеленым новичком вроде тебя, от старого и знаменитого фотографа. Его фамилию ты наверняка слышал, но я ее называть не стану. А ему аппарат подарил другой мастер, на удачу. Вот так и переходит из рук в руки эта камера-талисман. Я давно подыскиваю парня, чтобы ее передарить, и сейчас наконец нашел. Держи!

После этого все пошло как по маслу. Дрожащими руками Хардести крутил фотоаппарат и не верил в свое счастье, наконец неохотно запер в ящике письменного стола. Выводя посетителя из кабинета, он малость сосредоточился, походка обрела надлежащую полицейскому твердость, но глаза по-прежнему сияли детским восторгом.