Поцелуй смерти - Лорел Гамильтон Страница 37

У Зебровски зазвонил телефон. Дребезжащая песенка кантри – я думала, таких уже больше не делают. Зебровски снял трубку, милосердно прервав эту деревенскую попсу.

– Дольф, привет, – сказал он.

Мы с Брайсом услышали его слова:

– Захват заложников?

Остальные его реплики состояли в основном из «угу», «блин», и «СВАТ уже выехал».

– О’кей, давай адрес.

Он повторил адрес вслух, для меня, и я без лишних вопросов стала высматривать переулок, чтобы развернуться. Если Дольф и Зебровски хотят, чтобы мы оказались на месте преступления, тому наверняка есть причина. Зебровски повесил трубку и сказал:

– Нам лучше там быть рано, чем поздно.

Я щелкнула выключателем под приборной доской, и на крыше джипа замигали огни. Это недавнее усовершенствование моей машины, и я все время забываю, что его себе поставила. Как-то непривычно было, что у меня есть мигалка и даже сирена. Меня вариант ехать с сиреной не очень прельщает. Мигалку я включила, а квакушку – только если Зебровски будет настаивать или машины сдуру не станут давать дорогу.

– Почему на захват заложников вызывают нас? – спросил Брайс.

– Участвуют вампиры или ликантропы, – ответила я.

– Она права, – подтвердил Зебровски, – но дело еще и в том, что Кит Борс из тех вампиров, которых сдала Шелби на допросе. И этот вамп мертв так недавно, что у него есть бывшая жена, имя, последний известный адрес и двое детей моложе десяти лет.

– Туда мы и едем, к их дому? – спросила я.

– Да.

– Давно мертв Борс?

– Меньше двух лет, – ответил Зебровски.

– Это хорошо.

– Чем? – спросил Брайс.

– Чем моложе вампир, тем он слабее. Как правило.

– Как правило. Но не всегда?

– Нет, не всегда. Я знаю одного вампира, которому около тысячи лет и который никогда не будет мастером, сколько бы еще ни прожил нежитью. А другие набирают силу уровня мастера-вампира за какую-нибудь сотню лет.

– Откуда такая разница? – спросил он.

– Сила воли, характер, слепое везение – никто точно не знает.

Я вывернула на нужную дорогу.

– Вампиры, которых мы ищем, все там с ним? – спросил Брайс.

– Похоже, что там только Кит Борс, бывший муж. Жена с ним развелась по обвинению в домашнем насилии. И у нее на руках приказ суда, ограждающий от него.

– И до сих пор он не нарушал этого приказа? – спросила я.

– Похоже на то, – ответил Зебровски.

– Хреново, – сказала я.

– Почему? – спросил Брайс.

– Этому вампиру теперь нечего терять. Он знает, что разыскивается за убийство полицейских, а это значит – ни суда, ни присяжных, ни адвоката: просто выследят и убьют. Больше одного раза его не убить, так что он может убить свою бывшую жену, зная, что наказания не будет: все равно ему погибать за убийство копов.

– Так что прихватит ее с собой, – сказал Зебровски.

– Ага.

– А на остальных вампиров есть в полиции дела по поводу насильственных преступлений? Если Киту Борсу терять нечего, то и всем им тоже, – сказал Брайс.

Мы с Зебровски переглянулись. Он стал звонить Дольфу. А я про себя молча взмолилась: «Бог, милый Бог, пусть никому из них это не придет в голову!» Потому что тогда каждый из них может выбрать, кого убить, взять в заложники или просто сделать что-то очень плохое, что всегда мечтал сделать, но боялся, что поймают. А теперь это уже не важно: деваться некуда, ничто их не спасет. Как только вампир кого-нибудь убьет, он тут же превращается в ходячего мертвеца более чем в одном смысле.