Конан. Кровавый венец - Роберт Говард Страница 37

Нагнувшись, Конан выдернул кинжал из груди обезьяны и быстро зашагал вверх по ступеням. Он понятия не имел о том, какие еще ужасы могли таиться во тьме, и выяснять нe собирался. Даже ему, гиганту киммерийцу, вовсе не улыбалась еще одна подобная схватка. К тому же и свет, проникавший в невидимые колодцы, постепенно меркнул, сгущалась непроглядная тьма. Иными словами, что-то подозрительно близкое к паническому ужасу все быстрее гнало Конaнa по лестнице. Он вздохнул с большим облачением, когда кончились ступени и пришло время пустить в ход третий ключ. Приоткрыв дверь, Конан осторожно выглянул наружу, ожидая, что на него тут же бросится человек — а может, и зверь.

Но перед ним был пустой, скупо освещенный каменный коридор. И все та же точеная девичья фигурка, которую он впервые увидал сквозь прутья решетки.

— Государь мой! — В тихом, дрожащем голосе мешались радость и страх.

Девушка подбежала к королю, но тут же в смятении отпрянула:

— Ты весь в крови! Ты ранен!

— Ерунда,— нетерпеливо отмахнулся Конан,— эти царапины не повредили бы и ребенку… Впрочем, твоя зубочистка неплохо мне послужила, так что спасибо. Если б не она, Тарасков питомец сейчас хрустел бы моими косточками, разыскивая мозг. Теперь-то куда?

— Пойдем,— прошептала Зенобия,— Я выведу тебя за городскую стену, гам у меня припрятана лошадь.

И она повернулась, но тяжелая рука Конана легла на ее обнаженное плечо.

— Иди-ка лучше рядом,— приказал он вполголоса, придерживая ее за талию.— Покамест у меня нет причины сомневаться в тебе, но, видишь л и, я дожил до этого дня в основном потому, что никогда особо не доверялся ни мужчинам, ни женщинам. В общем, вздумаешь шутить — учти: смеяться над шуткой тебе уже не придется.

Она не испугалась ни окровавленного кинжала, ни прикосновения его мускулистой руки.

— Убей меня без всякой жалости, если я тебя предам,— сказала она.— Объятие твоей руки, даже угрожающее,— это ли не исполнение мечты?

Сводчатый коридор вывел их к двери. Зенобия отворила ее. За дверью лежал еще один чернокожий — здоровяк в тюрбане и шелковой набедренной повязке На каменном полу возле его ладони валялся кривой меч. Чернокожий не двигался.

— Я дала ему вино, сдобренное дурманом,— обходя лежащего, шепнула Зенобия.— Он последний, внешний страж подземелий. Никто еще не убегал отсюда и тем более не стремился проникнуть извне, потому-то и ведают подземельями лишь эти четверо негров. И только они — из всех слуг дворца — знали о короле Конане, привезенном на колеснице Ксалътотуна. А еще о том знала я, ибо я бессонно следила из окошечка в башне за всем, что делалось во дворе, пока другие девушки спали… Я слышала, что на западе происходит — или уже произошла — битва. Я страшилась за тебя… Я видела, как негры несли тебя во дворец, и узнала тебя в смутном свете факелов. Дождавшись вечера, я проскользнула в это крыло дворца, и вовремя — тебя тащили в подземелье. А перед тем ты целый день пролежал в покоях Ксальтотуна, опоенный или околдованный. Я не смела спуститься за тобой до темноты… Но поспешим, государь, ибо сегодня во дворце происходит нечто воистину странное! Рабы говорят, Ксальтотун спит, воскурив пыльцу стигийского лотоса; он часто делает это. Однако вернулся Тараск — вернулся безвестно, через потайной ход, и плащ короля был покрыт пылью дальней дороги. С ним прибыл только его оруженосец — молчаливый тощий Аридей. Я не очень поняла, что к чему, но мне стало страшно!

Поднявшись вместе с Конаном по узкой винтовой лестнице, Зенобия открыла неприметную дверцу, и они вышли. Девушка тщательно притворила дверцу, вновь сделав ее неотличимой частью богато разукрашенной стены. Этот коридор был просторнее прежних, пол его устилали ковры, но стенам красовались шпалеры, а масляные лампы, подвешенные к потолку, распространяли золотое сияние.

Конан напряженно прислушивался, но во всем дворце господствовала ничем не нарушаемая тишина Конан не знал, и какой части дворца они находились и в каком направлении помещался чертог Ксальтотуна. Дрожа всем телом, Зенобия повела его по коридору и остановилась перед стенной нишей, укрытой атласной занавесью. Отдернув ее, она жестом пригласила Конана вступить в нишу и прошептала:

— Подожди здесь! Там, дальше, днем и ночью нередко снуют евнухи и рабы. Я схожу посмотрю, нет ли кого.

Конан мгновенно ощетинился:

— Хочешь в ловушку меня завести?

Темные глаза наполнились слезами. Упав на колени, Зенобия схватила его руку.

— О мой король, не сомневайся во мне! — В дрожащем голосе была настойчивость, вызванная отчаянием.— Если ты промедлишь, мы оба погибли! И неужели я вывела бы тебя из подземелий только затем, чтобы предать?

— Ладно,— буркнул он,— придется поверить… хотя Кром видит, как нелегко расстаться с многолетней привычкой! И потом… знаешь, я тебя пальцем не трону, хоть ты все немедийское войско сюда приведи. Если б не ты, Тарасков людоед нашел бы меня безоружным и закованным в цепи. Поступай, девочка, как знаешь!

Поцеловав его руку, она легко вскочила на ноги и убежала по мягким коврам коридора, скрылась за прочными двойными дверьми.

Конан проводил ее взглядом, гадая, чем обернется для него такая доверчивость. Потом передернул могучими плечами и поплотнее сдвинул атласные занавеси. Его не особенно удивило, что юная красавица рисковала жизнью ради него; такое случалось с ним не однажды. Многие женщины дарили ему свою благосклонность и в дни странствий, и позже, когда он стал королем.