Умирающая Земля - Джек Вэнс Страница 36

Тоскливый звук. Гайял встрепенулся и вскинул глаза к небу. Вздох? Стон? Рыдание?.. Еще один звук, теперь ближе, шелест материи просторного одеяния. Гайял съежился в седле. Из мрака медленно выплыла облаченная в белое тень. Под капюшоном светилось зловещим светом изнуренное лицо с глазами, похожими на пустые провалы в черепе.

Тень тоскливо ухнула и растворилась в вышине. В ушах у Гайяла раздавался лишь свист ветра.

Он судорожно перевел дух и обмяк, всем телом навалившись на луку седла. Он ощущал себя голым, уязвимым. Гайял сполз на землю и окружил себя и коня оболочкой кокона. Разложив тюфяк, он устроился на ночлег, какое-то время лежал, глядя во тьму, потом его сморил сон. Так миновала ночь. Проснулся он еще до рассвета и снова пустился в дорогу. Тропка ленточкой белого песка вилась меж серых зарослей дрока, мили мелькали одна за другой. Путь его лежал мимо поросшей деревьями возвышенности, которую он приметил сверху; теперь ему показалось, что сквозь густую листву проглядывают крыши домов, а морозный воздух припахивает дымком. Вскоре справа и слева от дороги потянулись возделанные поля валерианы, заливняка и луговых яблок. Гайял продолжал ехать вперед, ожидая в любую минуту увидеть людей.

С одной стороны показалась изгородь из камня и черной древесины: из камня было вырублено и высечено подобие четырех шаров, нанизанных на центральную колонну, а куски черной древесины, закрепленные в гнезда и обтесанные в виде аккуратных спиралей, служили ограждением. За изгородью простирался участок бесплодной земли, изрытой и перекопанной вдоль и поперек, покрытой ямами и канавами, сожженной и искореженной, как будто по ней одновременно прошелся огненный смерч и удары исполинского молота. Гайял загляделся, задумавшись, и не заметил, как сзади бесшумно подобрались люди. Конь испуганно всхрапнул, и юноша, обернувшись, увидел всех троих. Они преградили ему дорогу, а один ухватил его скакуна за уздечку.

Все трое — высокие и хорошо сложенные мужчины в облегающих костюмах из темно-коричневой кожи с черной оторочкой. Головы их были покрыты тяжелой малиновой тканью, собранной аккуратными складками, а уши защищены сверху горизонтальным козырьком. У них были продолговатые серьезные лица, чистая кожа цвета слоновой кости с золотистым отливом, золотистые же глаза и черные как смоль волосы. Эти трое определенно не были дикарями: движения их полнились плавной сдержанности, сами они строго и придирчиво оглядывали Гайяла, а их одеяния наводили на мысль о многовековых традициях дисциплины.

Вперед выступил предводитель. Выражение его лица не было ни угрожающим, ни дружелюбным.

— Приветствую тебя, о чужестранец, куда лежит твой путь?

— Приветствую и тебя, — отвечал Гайял осторожно. — Я иду, куда ведет меня звезда… А вы — сапониды?

— Так зовется наш народ, а перед тобой — наш город, Сапонс. — Он с неприкрытым любопытством оглядел Гайяла. — Судя по цвету костюма, ты родом с юга.

— Я — Гайял из Сферры, что на реке Ском в Асколезе.

— Путь неблизкий, — заметил сапонид. — В дороге путника поджидает немало опасностей. Должно быть, причина, побудившая тебя тронуться в путь, весьма серьезна, а зов звезды необычайно силен.

— Странствую, — отвечал Гайял, — чтобы обрести душевное спокойствие, дорога кажется короткой, когда близится к концу.

Сапонид учтиво согласился.

— Значит, ты перешел через горы Фер-Аквила?

— Да, наперекор холодному ветру и бесплодному камню. — Гайял оглянулся на темные силуэты гор. — Только вчера на закате я выбрался из ущелья. И над головой у меня реял призрак, пока я не стал думать, что по мне уже плачет могила.

Он изумленно умолк, заметив, что его слова, похоже, не на шутку взволновали сапонидов. Лица их вытянулись, губы побелели и сжались. Предводитель, чья учтивая отчужденность немного смягчилась, с плохо скрытым опасением оглядел небо.

— Призрак… В белых одеждах, вот такой вот, и взмыл ввысь?

— Да. А что, это известный в здешних краях дух?

Возникла заминка.

— В определенном смысле, — кивнул сапонид. — Предвестник бедствия. Но я прервал твой рассказ.

— Да там и рассказывать-то нечего. Я устроился на ночлег, а сегодня наутро поскакал по равнине.

— И ты остался цел и невредим? Кулбо, ходячий змей, который рыщет по склонам, ничего тебе не сделал?

— Я не видел ни ходячего змея, ни ползучей ящерицы, более того, стезю мою защищает отцовское благословение, так что, пока я не сверну с пути, мне не страшна никакая беда.

— Любопытно, любопытно.

— А теперь, — сказал Гайял, — позвольте расспросить вас, ибо мне многое неведомо. Что это за дух и какое зло он знаменует?

— На твой вопрос не могу ответить с уверенностью, — отвечал сапонид осторожно. — О духе лучше не говорить, чтобы внимание не раззадорило его злобу.

— Как скажете, — вздохнул Гайял. — Тогда, может быть, вы откроете мне…

Не договорив, он прикусил язык. Прежде чем справляться о Музее человечества, не мешало бы разведать, что сапониды о нем думают, а не то, узнав об интересе чужака, они могут попытаться ему воспрепятствовать.

— Да? — отозвался сапонид. — Что ты хочешь знать?

Гайял кивнул на опаленное поле за изгородью из камня и дерева.

— Какова причина разорения?

Сапонид окинул участок озадаченным взглядом и пожал плечами.

— Это одно из древних мест, вот и все, что о нем известно. Здесь обитает смерть, и ни одно живое существо не может ступить на эту землю, не подвергшись пагубной магии, которая вызывает недуги и болезненные язвы. Сюда отправляют тех, кого мы приговариваем к смерти… Но довольно об этом. Ты же не откажешься отдохнуть и подкрепиться в Сапонсе?

И Гайял, не найдя ни слов, ни причин отказаться от заманчивого предложения, тронул своего коня. Вскоре небольшой отряд приблизился к заросшему деревьями холму, и тропка превратилась в дорогу. По правую руку за невысокими кочками пурпурных камышей блестело озеро. Здесь из массивных черных балок были сооружены пристани, и на зыблемой ветром водной глади покачивались лодки серповидной формы, их изогнутые носы и корма высоко торчали из воды.

Путники углубились в город, где дома тоже были сложены из тесаных бревен — от золотисто-коричневых до почерневших от времени и непогоды. Срубы встречались по пути нарядные и замысловатые: стены поднимались на три этажа и спереди и сзади заканчивались остроугольными фронтонами. Колонны покрывала затейливая вязь — переплетенные ленты, щупальца, листья, ящерицы. Ставни, прикрывавшие окна, тоже были резные, их украшал узор в виде листьев, звериных морд, лучистых звездочек — руки так и тянулись погладить бархатистый рисунок на мягком дереве. Неведомый мастер явно вложил в творение всю душу.