Романовы - Надин Брандес Страница 36

Я прикрыла глаза, словно падая с небес. ^[6]

– Вы же знаете, я не могу вам сказать.

– А мне хотелось бы, чтобы вы это сделали.

– Разве вы еще не в курсе? – Он провел так много времени с Иваном, что, без сомнения, узнал о грядущей попытке спасения.

– Есть подозрения, но я предпочел бы услышать правду от вас.

Я распахнула глаза и вскинула голову, пристально глядя в его лицо. Он сидел, согнув колено и положив на него руку. Глядя на меня в ожидании.

Я сдалась.

– Мы поняли, что нам предстоит умереть здесь, – едва прозвучали эти слова, как я поняла, почему так тяжело было на сердце, – потому что беспокоимся о вас. Я беспокоюсь о вас… и других солдатах, – поспешно добавила я. – Для нас это гораздо важнее, чем… ну, чем выживание, полагаю.

– Абсурд! – Прежде мягкий, его тон стал резким. – Как возможно беспокоиться о похитителях больше, чем о собственной семье?

– Я этого не говорила. – Я с трудом поднялась, чувствуя зарождающуюся злость. – Дело не в том, о ком мы думаем больше или меньше. Мы заботимся о каждом солдате. Я Романова и буду ценить жизнь – жизнь каждого человека – превыше всего. Нет никакой пользы от ненависти к ближнему.

Заш несколько раз открыл и закрыл рот, пока, наконец, не покачал головой с легкой ошеломленной улыбкой.

– Неужели вы не понимаете, что эти солдаты, скорее всего, позволят вам сбежать, если вы действительно попытаетесь? Они любят вас.

Они. Не мы.

Он протянул руку и осторожно стянул шарф с моей головы. Я чувствовала его близость. Хотела ее.

– Они любят вас, – повторил он.

Где-то в узком пространстве между телами наши руки нашли друг друга в траве. Легкое касание – достаточное, чтобы понять: мы оба хотим большего, чем роли караульного и пленницы. Жаждем этого.

Его слова повисли в воздухе между нами, пока внимание не привлек скрип ворот. Во двор въехал автомобиль и остановился перед домом. Я это уже видела.

Заш вскочил на ноги и снова занял пост у стены. Боже, как быстро он вернулся к этой непреклонной большевистской позе!

Но теперь я видела сквозь нее. Узнала темноволосого пассажира авто. И с ним всем сердцем ощущала безопасность.

Автомобиль остановился, разбрасывая гравий. Молодой круглолицый мужчина, вышедший из машины, посмотрел в сторону дома и решительно направился к нам. Белобородов – председатель Уральского Областного Совета.

Неожиданная проверка.

Я оттолкнулась от стены дома и присоединилась к папе, чтобы встретить сопровождающих лиц. Папа протянул руку, но Белобородов не пожал ее и вообще к нему не обратился. Вместо этого прошел мимо, остановившись перед Зашем.

– Где твой комендант, солдат?

Заш резко поклонился.

– Внутри, товарищ председатель.

Белобородов, прищурившись, оглядел сад.

– А где остальные ссыльные?

Как и Заш, я огляделась. Мы с папой, Татьяной и Алексеем стояли среди редких деревьев на краю сада.

– Моя жена не покидает постель, она больна, – сказал папа. – Старшая дочь ухаживает за ней.

Белобородов даже не кивнул. Вместо этого перевел взгляд на рощицу, скрывавшую качели, и глаза превратились в щелочки. Между деревьями, в дальнем углу у забора, я уловила движение.

Сердце упало.

Мария.

Белобородов прошелся по саду. Целое мгновение я не могла шевелить ногами, но как только овладела собой, поплелась за ним. Казалось, разум парит далеко впереди. Хотелось окликнуть Марию, чтобы она вышла из-за деревьев, успела спрятаться или хотя бы отстранилась от Ивана. Ведь именно поэтому она по-прежнему оставалась в роще.

Но я не могла выдавить из себя ни звука.

Я обогнула дерево через несколько секунд после Белобородова и увидела Марию в крепких объятиях Ивана. Это был всего лишь поцелуй. В другой жизни, в другой ситуации никто бы не рассмотрел в этом жесте ничего неприличного. Всего лишь проявление нежности.

– Мария! – ахнула я, желая предупредить.

Они с Иваном отскочили друг от друга, их взгляды устремились прямо на Белобородова. Иван побледнел, а глаза Марии расширились. Подошел папа, следом – Заш. Я взяла отца за руку, и он крепко стиснул мою ладонь в ответ.

Заш сжал губы в тонкую мрачную линию. Он встретился со мной взглядом, и от смирения в его глазах у меня скрутило живот. Похрустывание щебня под ногами возвестило о приближении коменданта Авдеева.

Белобородов довольно долго молчал, и никто не осмеливался нарушить тишину. Затем он холодно скомандовал:

– Девочка, вернись к своему отцу.

Он не сводил глаз с Ивана.

Мария, дрожа, подошла к папе. Он не обнял ее – вместо этого взял за руку и повел обратно к дому. Я не знала, что делать. Идти следом? Остаться?

Белобородов кивнул в мою сторону.

– Проводите их в комнаты.

Зашу ничего не оставалось, кроме как повиноваться. Пока он провожал меня с папой, Белобородов спросил коменданта Авдеева:

– Кто этот предатель?

– Иван Скороходов, товарищ председатель, – ответил Иван. – Я не предатель. Заключенные не представляют опасности для нашей страны…

Послышалось чирканье металла по коже и звук взведенного курка. Я развернулась, но Заш увлек меня дальше, впившись пальцами в мое предплечье.

Мария оглянулась и, казалось, увидела в мрачном взгляде Ивана что-то такое, чего я не могла понять.

– Иван, – выдохнула она. – Ваня! – Она боролась с папой, и Заш бросился вперед, чтобы удержать ее. Она билась, стремясь вырваться из сплетения рук.

– Ваня! Ваня! – Она металась и кричала, словно дикое, перепуганное существо. Я никогда не видела ее такой отчаявшейся.

Казалось, Иван был последней надеждой. Надеждой, которую она теряла.

Один из большевиков, приехавших с Белобородовым, покинул свой пост у автомобиля, быстро пересек двор и дал Марии пощечину. Папа оттолкнул солдата, и в тот же миг тот достал пистолет, направив дуло прямо на отца.

Заш встал между ними. С недюжинной силой он одной рукой схватил папу, второй – сжал руку Марии и потащил обоих в дом.

Я побежала за ними, чувствуя, что в мире не хватает воздуха, чтобы наполнить мои легкие.

Несмотря на отчаянные крики Марии, Иван не произнес ни слова.

Прежде чем завернуть за угол и войти в дом, я оглянулась. Иван просто смотрел нам вслед. Наши взгляды встретились. В этот момент я увидела то же, что и Мария: он прощался.