Таня Гроттер и колодец Посейдона - Дмитрий Емец Страница 35

Пробираясь в Большую Башню по бесконечнымлестничным переходам, Таня то и дело останавливалась и прислушивалась. Риск,что она напорется на защитное заклинание, а то и на самого Поклепа, любившегоночами устраивать ученикам засады, был не мал. К тому же – хочешь не хочешь, аей вновь придется подняться по лестнице, чтобы забрать с крыши Большой Башни футлярот контрабаса. И зачем она его там оставила? А с другой стороны, кто могпредположить, что обратно с небес им придется возвращаться кувырком?

«А что, если это Великая Зуби или Медузия втакой милой форме попросили нас снизиться и не летать по ночам?» – задумаласьТаня. Это было вполне в духе непредсказуемых тибидохских дам. Особенно в духеЗуби, которая порой начинала мудрить, если у нее не ладилось с вязанием или онассорилась с Готфридом. Причем повод мог быть самый надуманный. Все зависело отвнутренних течений в душе Зуби.

«Эй, муж наелся груш! Вот ты якобы аристократи фамилия у тебя Бульонский! И ты еще будешь говорить, что Генка Бульонов нетвой родственник?» – доставала его она.

Вспыльчивый Готфрид начинал топать ногами,переходил на старофранцузский, хватал копье и бежал в подвалы Тибидохса гонятьнеугомонную нежить.

Но чудо! Дважды – вверх и вниз – пройдялестницу Большой Башни, Таня не встретила ни одного преподавателя. Не встретилаона их и на Жилом Этаже, когда с футляром прокралась к двери своей комнаты.

Выспаться Тане снова не удалось. Пипа иГробыня играли в карты. Сдвинув вместе кровати, они расстелили на стыке одеяло,кинули пару подушек и азартно резались в дурака пара на пару. Компанию имсоставляли малютка Клоппик и Кузя Тузиков. Кроме того, в углу комнаты маячилдолговязый Генка Бульонов, который стоял рядом со скелетом Дырь Тонианно стаким удрученным видом, словно знал неугомонного гасконца при жизни.

Пипа играла на пару с Клоппиком, а Гробыня сТузиковым. Карты были черномагические, из личной коллекции профессора Клоппа.Если король убивал даму, то делал это совсем даже не условно. С физиономией,перекошенной, как у ревнивого мавра, он прыгал на соседнюю карту и душил дамуподушкой. Точно так же неусловно козырная шестерка коварно всаживала кинжал вспину важного пикового туза в парике и судейской мантии.

Играла эта четверка, видно, уже давно и потомубез особенного рвения. Даже карты приканчивали друг друга все с меньшей охотой.Нередко случалось, что валет, вместо того, чтобы разрубать девятку саблей, какэто полагалось по карточной магии, просто сгонял ее пинком.

– Бульон, возьми у Пажа шляпу с плюмажем!Я хочу посмотреть, на кого ты будешь похож! Только не коснись шпаги. Проткнетнасквозь – Склеп ее заговорил! – сказала Пипа.

– Пипенция, сколько раз напоминать: неговори обо мне в мужском роде. Еще одна такая оговорка, и я буду говорить отебе в среднем: Пипо приехало, Пипо сказало… – процедила Гробыня.

Пипа хмыкнула.

– Начинай прямо сейчас. Тогда уж так: «Яхамило, хамило, а Пипо не дало мне рыться в чемоданах со своими шмотками!»

– Ты этим Гроттершу пугай. У нее одинприличный свитер, и тот я когда-то явно на Ягуне видела… И вообще, Пипенция:твоя маман уже неделю ничего стоящего не присылала. Никак не пойму: либо этонаглость, либо кризис жанра! – сказала Склепова.

Пипа кивнула.