Стеклянный меч - Виктория Авеярд Страница 35

Я сосредотачиваюсь на собственных ремнях и, как ни странно, чувствую себя в безопасности. «Ты только что пристегнулась к летящему куску железу». Это правда, но, по крайней мере, в течение нескольких следующих минут жизнь и смерть будут зависеть только от пилота. Я просто составляю компанию.

В рубке Кэл возится с десятком рычагов и рукояток, готовя самолет к следующему этапу. Он щурится, отводя взгляд от заходящего солнца. Его силуэт обрисован пламенем; оранжево-красные лучи-пальцы охватывают Кэла, точь-в-точь его собственный огонь. Я вспоминаю Наэрси, Чашу Костей, даже наши тренировочные поединки, когда Кэл переставал быть принцем и превращался в ад. В прошлом я испытывала потрясение и удивление каждый раз, когда он раскрывал свою жестокую суть, но только не теперь. Я никогда не смогу забыть, чтó пылает у него под кожей. Гнев, который питает Кэла. И они оба невероятно сильны.

Кто угодно может предать кого угодно, и Кэл – не исключение.

Кто-то касается моего уха, и я подпрыгиваю, дернувшись в ремнях. Повернувшись, я вижу руку Килорна, застывшую в воздухе, и его лицо, на котором играет веселая улыбка.

– А, вот они, – говорит он, указывая на мою голову.

Мне хочется огрызнуться: «Да, Килорн, у меня по-прежнему есть уши». Но потом я понимаю, что он имеет в виду. Четыре камушка, розовый, красный, фиолетовый и зеленый. Мои сережки. Первые три – в память о братьях (мы с Гизой делили на двоих один комплект). Это были печальные подарки, которые мы получали, когда братья отправлялись в армию и покидали семью, возможно навсегда. Последняя сережка – от Килорна, оставленная им на пороге злой судьбы. До атаки Алой гвардии на Археон, до измены, которая до сих пор преследует нас. Эти серьги пережили вместе со мной все, от ухода Бри до предательства Мэйвена, и каждый камушек содержит свои воспоминания.

Взгляд Килорна задерживается на зеленой сережке, под цвет его глаз. Он смягчается, и неприязнь, которая копилась несколько месяцев, пропадает.

– Конечно, – отвечаю я. – Они будут со мной до могилы.

– Давай как можно меньше говорить о могилах, особенно сейчас, – бормочет Килорн, вновь окидывая взглядом свои ремни.

С этого ракурса мне хорошо видно его избитое лицо. Фингал под глазом – от полковника, лиловый синяк на скуле – от меня.

– Извини, – говорю я, прося прощения и за слова и за удар.

– Бывало и хуже, – со смехом отвечает Килорн.

И он прав.

Эту мирную сцену нарушает резкое, скрипучее шипение рации. Я поворачиваюсь и вижу, что Кэл подался вперед, одной рукой держась за штурвал, а другой за микрофон рации.

– Форт-Патриот, это ЧБ номер один восемь дробь семь два. Место вылета Дельфи, пункт назначения Форт-Ленкассер.

Его спокойный, ровный голос эхом разносится по самолету. В нем ни одной неверной, вызывающей подозрения нотки. Надеюсь, Форт-Патриот тоже так решит. Кэл повторяет позывной еще дважды, в последний раз даже как будто скучающим тоном. Но его тело – комок нервов, и он тревожно прикусывает губу, ожидая ответа.

Секунды тянутся, как часы, пока мы ждем. Слышно только шипение помех в рации. Килорн, рядом со мной, подтягивает ремни, готовясь к худшему. Я тихонько делаю то же самое.

Когда рация трещит в ответ, я вцепляюсь в край сиденья. Я верю в пилотские способности Кэла, но вовсе не горю желанием увидеть, как он подвергает их проверке, летя наперегонки с атакующей эскадрильей.

– Прием, ЧБ один восемь дробь семь два, – наконец отзывается суровый властный голос. – Следующий контрольный пункт – Канкорда. Прием?

Кэл медленно выдыхает, не в силах сдержать широкую улыбку.

– Прием, Форт-Патриот.

Но расслабиться я не успеваю: радио продолжает шипеть, и Кэл стискивает зубы. Он держится за штурвал, уверенно и сосредоточенно сжимая «рога» рулевого механизма. Самого по себе этого достаточно, чтобы напугать нас всех, даже Фарли. Она смотрит через стекло широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот, как будто пробует слова на вкус. Шейд тоже – он глядит на рацию, держа костыль наготове.

– Гроза над Ленкассером, двигайтесь осторожно, – сообщает голос после долгой, душераздирающей паузы. Он говорит скучающе и монотонно, совершенно нами не интересуясь. – Прием?

Кэл опускает голову, прикрыв глаза от облегчения. Я едва удерживаюсь, чтобы не сделать то же самое.

– Прием, – произносит он.

Негромкий щелчок – и рация затихает. Конец связи. Все. Мы – вне подозрений.

Все молчат, пока Кэл не поворачивается. На его лице играет кривая улыбка.

– Как нечего делать, – говорит он и осторожно стирает пот со лба.

Я невольно смеюсь – надо же, огненный принц потеет. Кэл, кажется, не обижен. Он улыбается еще шире, а затем вновь поворачивается к приборной панели. Даже Фарли позволяет себе слабую улыбку, а Килорн качает головой, выпутав свою руку из моей.

– Отличная работа, ваша высочество, – говорит Шейд.

Если Килорн произносит этот титул как ругательство, в устах моего брата он звучит весьма уважительно.

Наверное, поэтому принц улыбается и качает головой.

– Меня зовут Кэл, и этого достаточно.

Килорн негромко усмехается – так тихо, что слышу только я. Он тут же получает локтем в ребра.

– Ты не сдохнешь, если будешь вести себя немного вежливее.

Он увертывается, не желая заработать еще один синяк.

– Не хочу рисковать, – шепотом отвечает он и обращается к Кэлу:

– Я так понимаю, мы не намерены отмечаться в Канкорде, ваше высочество?

На сей раз я всей тяжестью наступаю ему на ногу, выбив у него приятный взвизг.

Через двадцать минут солнце садится, а мы оказываемся за Причальной гаванью и трущобами Нового города. С каждой секундой самолет снижается. Фарли едва удерживается на месте – она вытягивает шею, чтобы ничего не упустить. Внизу пока только деревья, которые превращаются в огромный лес, занимающий большую часть Норты. Здесь все выглядит почти как дома. Такое ощущение, что Подпоры находятся за ближайшим холмом. Но мой дом – на западе, более чем в сотне миль отсюда. Реки тут незнакомые, дороги странные, и я никогда не бывала в деревушках, которые лепятся к берегам. В одной из них живет новокровка Никс Марстен, понятия не имея, кто он такой и какая опасность ему грозит. Если он еще жив.

Следовало бы забеспокоиться о ловушке, но я не беспокоюсь. Не могу. Единственное, что гонит меня вперед, – это мысль о том, что я найду других новокровок. Не только ради общего дела, но и ради самой себя, чтобы доказать, что я не единственный мутант, что рядом со мной не только мой брат.

Я больше не верю Мэйвену, но не перестала верить Джулиану Джейкосу. Я знаю его лучше многих, и Кэл тоже. Как и я, он не сомневается, что список имен – настоящий, а если остальные с этим не согласны, они не показывают виду. Потому что, наверное, им тоже хочется верить. Список внушает надежду. Это оружие, шанс, способ выиграть войну. Опора для всех нас, которая каждому дает, за что уцепиться.