История Бернарды и Тайры на Архане - Вероника Мелан Страница 34

Вместо ответа Ив некоторое время дулся и гордился собой одновременно.

– Я ни укнул.

Он не пукнул! Какое счастье! Да пусть бы он наложил кучку у меня на плече, если бы это помогло нам смотаться от бородатых мужиков раньше.

– Не пукнул, молодец, – миролюбиво и неестественно слащаво подтвердила я. – А теперь скажи, ты нашел то, что мы искали?

– Я? На-сел.

– Нашел?!

Хотелось услышать это еще раз. Что мои уши не подвели меня, что столько нервов было потрачено не зря.

– На-сел!

– Слава всем существующим богам, включая Ллаха, прудящего прямо и криво, да будет всегда полным бокал его.

– Чаша, – хрюкая в платок, поправила Тайра.

– Не важно. Пусть чаша.

И я впервые за последний час сумела выдохнуть свободно.

Объемное изображение, что показал нам смешарик, выглядело удивительно четким, и мы рассматривали его, затаив дыхание.

Прореженный лучами заходящего солнца, над головой Ива вращался шар, в котором застыла красивая мощеная площадь с фонтаном посередине, стена, а позади нее огромный, сложенный из темного камня, возвышающийся к небу замок – замок Правителя – высокий, величественный, настоящий.

– Так вот ты какой на самом деле, – прошептала я с усмешкой, – все-таки темный и с башнями.

– Какая широкая площадь, – эхом отозвалась Тайра, – вся выложенная узором. Это же сколько работы?

– Да, Ив, вот эту самую площадь покажи мне сверху, если можно. Думаю, она достаточно уникальная, чтобы не быть повторенной в каком-либо другом мире. На нее и приземлимся.

– А если там люди?

– Они нас не заметят.

– Точно?

– Точно. И еще, Тай… – я отвела взгляд от шара и потерла через платок шею. – Если у меня вдруг кончатся силы – все-таки два прыжка за последний час – поиск гостиницы на тебе, ладно?

– Ладно.

– Кошелек у тебя?

– Да.

– Тогда я спокойна.

Ив поинтересовался, запомнила ли я картинку, и, получив утвердительный ответ, свернул голограмму.

Какое-то время мы втроем смотрели на окружающие нас пески – прощались. Не ночевать нам сегодня на жесткой земле, не маяться от голода, не выстраивать щит. Этим вечером мы накормим Ива и наедимся сами.

Прожить два дня в пустыне было сложно, но и здорово одновременно. Где еще ощутишь полную тишину, понаблюдаешь за дрожащими на горизонте миражами, уткнешь взгляд в живое, полное звезд, переливающееся и невероятно близкое небо? Нигде. Но вот и пришел наш час отсюда уходить.

До свиданья, пустыня. Наверное, мы больше не вернемся, но спасибо за все.

Мы не жалели, мы просто прощались. Потому что начиналась заключительная и самая важная часть нашего путешествия, и мы трое об этом знали.

– Тай?

Подруга, не задавая лишних вопросов, сплела свои пальцы с моими.

– Ив?

Меховой комок проворно забрался на мое плечо и после секундного размышления соскользнул на грудь и предусмотрительно обернулся сияющей драгоценными камнями брошкой.

– Выдумщик, – беззлобно проворчала я. – А что, если меня из-за такой красоты обворуют? Ладно, хватит здесь сидеть. Поехали!

И, вызывая в памяти мощеную цветными камнями площадь, я закрыла глаза.

* * *

Мои опасения подтвердились – второй прыжок, совершенный почти сразу за первым, отнял столько сил, что я едва могла переставлять ноги. Колени дрожали, голова гудела, хотелось лечь на землю и спать, спать, спать…

– Обопрись на мое плечо. Вот так. Держись, Ди, держись, скоро мы найдем гостиницу, тогда и отдохнешь…

Я едва ли видела то, что происходило вокруг, а тот факт, что мы все-таки перенеслись в Оасус, подтвердился не столько благодаря моему упавшему зрению, а резкому возникновению вокруг гаммы разнообразных звуков, которые заполнили собой привычную, длящуюся почти двое суток, тишину.

Где-то играл струнный инструмент – и не один, а несколько, – под него мелодично и чуть заунывно пели мужские голоса. Слева и справа от моих сандалий, в которые я уперла собственный мутный взгляд, постоянно мелькали многочисленные, обутые в разнообразные тапки-шлепки-туфли ступни многочисленных прохожих, шествовали мимо подолы длинных тул, юбок, брюк. А под подошвами плыли вышарканные до блеска, цветастые прямоугольные плиты центральной площади.

Оасус.

И все-таки мы в него попали.

Я ухмыльнулась, но радости не почувствовала, а не почувствовала ее по той причине, что моих сил не хватило даже на эмоции. Наверное, если бы меня сейчас поместили в полицейский грузовик и повезли на допрос, единственное, на что бы меня хватило, так это заснуть прямо в кузове, несмотря на тряску и грохот – да, хотите верьте, хотите нет, но вот так сильно я потратилась.

Рядом кто-то кричал «Аллая-я-я… Белая аллая – всего польгельма!» (что такое «аллая»? Перевода в мозг не поступило – либо сел браслет, либо разум. Скорее, второе…), прогуливались люди, пахло чем-то сладким и приторным, где-то шумела вода – наверное, неподалеку находился фонтан. Плелись, подгибаясь в коленях, мои ослабшие ноги; дрожало под рукой хрупкое плечо Тайры.

В какой-то момент воспоминания перепутались; центральный процессор в голове впал в спящий режим, и потому мое восприятие окружающего мира стало разрозненным, рваным, неполным.

Я помнила блестящего брошкой на груди смешарика – изредка, когда мы проходили близко от фонарей, на ее лепестках играли блики, – помнила, как Тайра кого-то спрашивала о постоялом дворе – близко ли? Помню, как в какой-то момент стих шумный людской гомон и как от одного светлого пятна до другого приходилось все дольше брести – мы покинули площадь? А дальше было много улиц – все больше тесных, судя по тому, как близко располагались друг к другу стены соседних домов.

А потом невысокий порог – я споткнулась об него левой ногой, и незнакомый женский голос, перемеженный нотками любопытства и опаски, спросил:

– Она больная? Не заразная? Тогда хорошо, проходите, места есть.

– А накормить сможете?

– Посмотрю, если что-то осталось с ужина. Могу принести в комнату – едовая уже закрыта.

– Принесите, да.

И пауза. Неловкая, напряженная, утомительная. Через секунду Тайра раздраженно добавила:

– Да, мы доплатим. И чтобы комната без насекомых, ясно?

– Конечно, почтенная, дам лучшую комнату.

«Только доплати», – повисло в воздухе. Тайра фыркнула и двинула мою тушу с места.

А после самого кошмарного, что могло случиться со мной в подобном состоянии – крутой лестницы на третий этаж, случилось и самое приятное – мой зад опустился на мягкую пружинистую постель. Позвоночник тут же превратился в желе, тело рухнуло на бок, а рот предварительно раскрылся, чтобы вскоре начать сопеть, хрюкать и чмокать губами – в общем, делать все то, что положено делать во сне правильному расслабленному рту.