Победить смертью храбрых. Мы не рабы! - Сергей Лапшин Страница 34

Такое ощущение, будто кто-то рассказал немцам о том, что я остался на чердаке один. Иначе не могу объяснить, отчего они так активизировались. Умом я понимал, что шансов попасть в меня у нападавших немного, однако это слабо помогало. Пули исправно дырявили мое убежище и несколько раз даже пролетали в опасной близости.

Я отвечал на обстрел, правда, делать это мне приходилось практически вслепую. Я заставлял себя на несколько мгновений приподняться над уровнем пола в надежде увидеть противника, затем направлял дуло пулемета в ту сторону и открывал огонь. Ничего сложного, но и эффективности, как я думаю, в моих действиях было немного. Впрочем, через пару минут стало вообще не до того. Немцы открыли шквальный огонь, вследствие чего я вынужден был не просто залечь, но еще и отползти в глубь помещения, утаскивая за собой пулемет. Я понимал, что рискую проворонить атаку, но ничего с собой поделать не мог. Правильность такого решения подтвердилась уже через несколько секунд. Оказавшись в дальнем конце чердака, я смог воспринимать происходящее более объективно, имел больший угол зрения, и мне не составило большого труда определить, что немцы, так сказать, пристрелялись. Большинство попаданий били в крышу над моей бывшей позицией, а некоторые выстрелы и вовсе проходили в опасной близости от импровизированного бруствера, еще недавно охранявшего меня.

Поступок, конечно, правильный и вытекающий из создавшейся ситуации. Только вот в перспективе… В перспективе я труп, как Коздоев, и Диляров, и Величко, и все остальное население деревни.

Вздохнув, я пополз в другой угол, толкая впереди себя пулемет. Сменил, так сказать, позицию: аккуратно переместился ближе к амбразуре. Дождался краткого перерыва в стрельбе и выглянул в сторону противника, искренне надеясь, что немцы до сих пор целятся на пару метров правее. Каково же было мое удивление, когда вместо группы разозленных фрицев, подбирающихся к моему убежищу, я увидел не более десятка, вовсю делающих ноги в сторону леса, из которого, собственно, они и появились! Проводив их недоуменным взглядом, я не сразу сообразил, что было бы неплохо выпустить вслед пару очередей.

Я навел прицел на одну из фигур. Бежал противник идеально прямо, без каких-либо маневров, и оттого и мишенью являлся идеальной.

Прицел – на ноги бегущего, палец – на спусковой крючок. Короткого нажатия хватит, чтобы немецкая скорострелка выпустила пять-шесть патронов. Скорее всего большая их часть попадет в человека: «МГ-34», по словам Клыкова, дает хорошую кучность.

Аккуратно отпустив спусковой крючок, я лег рядом с пулеметом, немного приподнимаясь на локтях. Задумчиво смотрел на улепетывающих немцев, и мысли мои, признаться, были неожиданны даже для меня самого.

Наверное, в какой-то мере мы являлись антагонистами. Я и оружие. Пулемету прямо-таки не терпелось накрыть, разорвать в клочки, убить или хотя бы ранить. Я же, пару минут назад вполне уверенно стрелявший, попадавший и наверняка лишавший жизни, сейчас стрелять в спины не хотел. Убивать ради убийства мне как-то претило.

Бой был закончен. И из солдата, бойца, не знаю… кровавого мстителя мне нужно было вновь превратиться в человека.