Попаданец со шпагой - Вячеслав Коротин Страница 34

Приближающегося барина заметил его помощник, молодой парень, в облике которого уже явно наблюдалась причастность к кузнечному ремеслу, этакий юный Шварценеггер.

Оба прекратили звенеть молотками и встретили барина глубоким поклоном.

– Здравствуй, Федор, здравствуй, Иван, – торопливо поприветствовал Сергей Васильевич работников.

– Здравия желаем вашему высокоблагородию! – стройно прогудели в ответ своими басами кузнецы.

Не тратя время на какие-либо вступления и посторонние разговоры, подполковник сразу стал вводить мужиков в суть своего заказа. И, судя по всему, эта самая суть была ими схвачена.

– Ну что, сделаете?

– Дык чего же не сделать, ваше высокоблагородие, – Федор, казалось бы, даже удивился вопросу, – если все материалы будут – за неделю управимся.

– Все будет. Если чего нужно, скажи управляющему – доставит. Я предупрежу. А прямо сейчас что-то начать делать уже можете?

– Да, вестимо, можем. Кой-какое железо имеется. Но еще потребуется…

– Все! С этим к Степану. Если за две недели управитесь – награжу по-царски.

– Премного благодарны! Думаю, и раньше сделаем, если котел и колеса дней через пять будут.

Подполковник со сдержанной гордостью посмотрел на меня, и мы, не перемолвившись ни словом, направились обратно к усадьбе.

– Вот удивительное дело, – завел по дороге разговор Соков, – ведь Александр Васильевич на переходах, чтобы увеличить скорость маршей, отсылал кашеваров на лошадях вперед… С той же самой целью… А до такой простой вещи, как кухня на колесах, не додумался.

Да уж. Батюшка Александр Васильевич был велик! Обо всем думал и заботился. Таких генералов в России было… ну, приблизительно один экземпляр, если не считать погибшего молодым Вейсмана. Даже турки уважали Топал-пашу… А вот поляки – не очень. Мягко говоря…

Поляки… Я ведь мальчишкой хотел быть именно поляком – очарование Янека и Гуслика из «Четырех танкистов и собаки»… Да еще и капитан Клосс… А пан Володыевский…

А песня из «Ярославны – королевы Франции»:

Гордые флаги плещутся на ветру,

Вольная Висла шлет свой привет Днепру,

Чашу подымем, выпьем ее до дна!

Братья славяне, все мы – семья одна!

А вот нифигашеньки! Любовь, как выяснилось, совершенно невзаимная. Не любят поляки русских. Люто не любят.

Я раньше думал, что все это на уровне правительств – неа! Учился у меня один такой, Мариуш, сын кого-то из польского консульства. Прекрасный парень: умный, добросовестный, интеллигентный.

Зашла как-то речь… Я, как дурак, вещаю:

– Это ведь правительства могут враждовать, не может один народ не любить или презирать другой. Ведь русских в Польше, например, врагами не считали. Правда, Мариуш?

– Нет, – отвечает мне парень, – не любят в Польше русских. И никогда не любили.

Честно, блин! И правда. Как выяснилось.

Хотя пока на этот счет думать рано – есть дела поактуальнее. Я еще здесь никто и звать меня никак, чтобы о геополитике беспокоиться.

– Сергей Васильевич!

– Да-да?

– Я хотел бы научиться хоть в какой-то степени передвигаться верхом. Это возможно?

– А вы что, не умеете? – на лице моего хозяина отразилась смесь недоумения и легкого презрения.

– Увы, там, где я родился и жил, лошади практически не используются. Только запряженными в повозки.

– Господи! Вы продолжаете меня удивлять.

– Чем удивлять?

– В Америке нет кавалерии?

– В Америке пока вообще нет войн. Разве что отбитие набегов индейцев на наши поселения. Что происходит крайне редко. Мне за два с лишним десятка лет жизни там об этом приходилось только слышать.

– Так что, в Америке вообще нет армии? – Глаза Сокова были готовы вылезти из орбит.

– Армия, конечно, есть, но она воюет с англичанами на восточном побережье континента, а у нас, на западном, она просто не нужна. С кем ей воевать?

А то, что творилось на востоке, меня никогда особо не волновало. Я не ощущал себя американцем. Мои родители с младых ногтей внушали, что я русский. За что им особое спасибо.

– То, что вы русский, я уже давно почувствовал. – Подполковник смотрел на меня благожелательно. – Наверное, поэтому и поверил вам. А что, пехотинцев у вас там тоже нет?

Вот же вцепился, старый вояка! Придется слегка ему подыграть…

– Разумеется, есть! – поспешил я утвердить Сокова в его надеждах. – Все другие войска во всех войнах нужны только для обеспечения действия именно пехоты! Разве что флот нужен для охраны торговли своего государства. Но и он в основном необходим для того, чтобы обеспечить свой или не допустить вражеский десанты или то же самое по отношению к их снабжению. Артиллерия расчищает путь своим пехотинцам и уничтожает вражеских. Кавалерия ведет разведку для своей инфантерии, прикрывает ее, преследует и добивает врага, который опять же в основном пехотинец. А для кого пионеры наводят переправы и строят укрепления?

Все рода войск существуют для пехоты. Именно она берет города. И на это не способен никто, кроме нее.

Уверен: последний солдат последней армии мира будет именно пехотинцем. Воины в будущем могут даже летать на воздушных кораблях, плавать под водой, перемещаться между планетами… Не знаю, чего еще более фантастического придумать… Но уверен: последнюю вражескую столицу возьмет обычный мушкетер.

Не важно, как он будет называться, не важно, что за ружье будет в его руках, но знаю точно: он будет из тех, кто просто идет по земле, а не скачет на лошади, летит на боевой птице или плывет на самом что ни на есть совершенном корабле.

И хочется верить, что звать его будут Иван. Или Петр. В общем, это будет русский солдат. Вы согласны с этим?

– Совершенно. А насчет вашей просьбы по поводу верховой езды не вижу препятствий. Егорка – отменный берейтор, обучит достаточно быстро. Кстати, как насчет вашего поединка? Не передумали?

– Ни в коем случае. Сойтись с достойным противником всегда интересно. А учебная сабля для него имеется?

– Найдется. А если боевая? – лукаво прищурился подполковник.

– Все равно попробовал бы. Хотя, по-моему, глупо рисковать жизнью ради забавы.

– Согласен. И никогда бы такого не допустил. Прошедший через смерть умеет ценить жизнь. А я на своем веку смертей насмотрелся…

…Егорке было лет сорок, но это был ловкий и подтянутый казак с практически юношеской фигурой. Уральский казак, которого мой гостеприимный хозяин привез в имение после окончания службы. Каким образом они познакомились и что до такой степени связывало этих двух вояк, я не знал, но чувствовалось, что Егор Пантелеевич испытывает к подполковнику поистине собачью преданность. Исключительно в хорошем смысле: не рабская покорность – это для казаков совершенно противоестественно, а именно преданность, опека, что ли…