Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая Страница 34

Вот что это было? Не иначе, что и в девятизимней Дымянке женское начало уже просыпаться стало, одаряя понемногу своеобразной, но по-житейски умной чисто женской мудростью …

В Силваль Лисса вернулась к самому вечеру.

А так, целый день она с Дымянкой провела, которая неожиданно быстро нагнала ее — не успела девочка и половину огорода еще пройти. Сначала они в лес по грибы ходили, увязавшись за деревенскими девушками. Но грибочки все больше прятались нынче, не желая даваться в руки, все жующей про себя свои обиды, девочке. Потом в комнате Дымянки сидели, в которую старшие сестры той и зайти не смели, раз в ней госпожа находится, и болтали о разном. Затем им дина Ледяна полуденную трапезу принесла и все с интересом на Лиссу поглядывала — та уж давно, считай с прошлого лета, так надолго в деревне не задерживалась. Но — то-то еще будет! Покажет она Корру, кто здесь графская дочь и кто здесь командует!

Но когда солнышко к закату клониться начало, в замок отправляться все же пришлось. Лиссу в деревне отыскала Лилейка и упросила ночевать все-таки дома. К тому же та ни о чем девочку не расспрашивала — сама, видно, что-то такое поняла. Только и сказала, что госпожа графиня съехала, а господин Корр места себе не находит.

«— Ага, — думала Лисса, — так ему! Но это только начало! Вот щас приду и даже смотреть в его сторону не буду!»

Трапезничать садились уже при свечах. Лисса, как обычно — на своем месте во главе стола. Справа от нее сел Корр, все пытающийся ей что-то сказать. А слева дин Керн и дина Клена расположились. Собственно, как и всегда, когда в замке чужих не было. Да тех, считай, до вчерашнего дня, когда мачеха нежданно нагрянула, никогда в Силвале и не появлялось. А так, хотя немолодые супруги и имели свои обязанности в доме, и кто-то мог посчитать их за прислугу, но ведь сам дин Керн был ровней той же Лиссе — младшим сыном из баронской семье. Правда в другом королевстве, да и Клёнку свою взял за себя из простых. Но все же…

Да что говорить, к их столу бывало, и Лилейка присаживалась, и Верб с Дымянкой, когда на уроки прибегали. Вот только Дубх ни разу так и не отважился сесть за один стол с госпожой, как только Лисса его не уговаривала.

В обычное время девочка очень любила эти их посиделки всей «большой семьей», но не сегодня. Корр все пытался с ней заговорить, она ж от него лицо воротила, а дины, похоже, от этого всего испытывали неловкость и смущение. Да еще и Лилейка, обычно веселая и легкая, накрывая сегодня на стол, была молчалива и хмура — как в воду опущенная. Так и трапеза протянулась, скучная и муторная, и даже вкусная, как всегда еда, приготовленная диной Кленой, лучше ее не сделала.

А когда все уж стали подниматься из-за стола, Корр перехватил руку воспитанницы и подпустив в голос строгости, велел:

— Останься.

Нет, не грозный голос опекуна остановил девочку и заставил ее опять опуститься на стул, могла б и в этот раз отмахнуться, но Лиссе вдруг стало понятно, что наступил тот момент, когда уже следует поговорить. И пока Лилейка уносила грязные приборы, девочка сидела и поднимала в себе былую обиду, которая за прошедшие часы и под вкусной едой довольно сильно размягчилась.

— Фелиссамэ, что случилось? Почему ты так ведешь себя со мной? Я же правильно понял, что именно со мной? С другими ты вроде нормально разговариваешь. Я тебя чем-то обидел? — между тем стал задавать свои уже, похоже, наболевшие вопросы Корр.

— Хм, а ты сам не знаешь, значит, чем обидел? — хмыкнув насмешливо, ответила ему Лисса, приняв при этом уверенную и соответствующую вызывающему тону позу — сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

— Нет… — растерянно ответил опекун.

— Нет?! Тогда, может, и гадать не станешь, а сразу отправишься за мачехой — куда подальше из дома, который тебе следовало защищать от этой паучихи белобрысой, и который ты предал, милуясь с ней под его крышей?! — не сдержав насмешливого, но все же ровного тона, с обиженной горячностью бросила Лисса своеобвинение в лицо мужчине.

— А ты-то об этом, откуда знаешь? — тоже откинувшись на спинку стула, но не с вызовом, а как-то потеряно, спросил девочку тот, — Неужели Лилейка языка своего длинного не удержала? Вроде ж умная девка… я надеялся…

— Не впутывай сюда Лилейю! — воскликнула Лисса, и бесстрашно, в запальчивости выдала: — Я сама вас видела, с балкона! Шторы надо закрывать! А вот на меня теперь грозно глядеть не смей! Да, лазила по карнизу, а ты плохой опекун — сам доказал, так что я теперь буду делать все, что захочу, и ты мне не указ! — и со стула резво вскочила, скрежетнув им по камню плит мерзко и пронзительно.

От этих ее слов Корр, похоже, совсем растерялся. А Лисса тем временем, так и осталась стоять, опираясь на свой стул, и каблучком в раздражении постукивая об пол. И злилась она в данный момент, как ни странно, не на опекуна, а на себя, понимая, что ей следовало завершить свою речь гордым уходом из комнаты, но она вот стояла и чего-то ждала. Да не чего-то, а каких-то слов от Корра… не каких-то, а оправдательных — вот чего ждала! На то и злилась… потому, как мужчина все молчал, поникнув головой, а она все стояла возле и ждала… ждала…

И дождалась. Прошло уж, наверное, минут пять этого тягостного молчания, как он вдруг, уже и нежданно, заговорил:

— Ты, Солнышко, еще мала совсем, и как объяснить тебе все произошедшее — я не знаю, — и тон у него был никак не оправдывающийся, а довольно спокойный, и даже задумчивый какой-то, как будто он на чужом языке изъяснялся и каждое слово, прежде чем выговорить, в голове тщательно подбирал, — но раз уж так вышло, я попробую.

Девочке, томящейся в ожидании другого, это не понравилось и она взвилась:

— Попробует он, ага, а с чего это ты взял, что я тебя слушать стану?! Ты меня предал, ты папу предал, и ваш договор ты тоже предал!

— А вот ты сначала послушай, а потом и кипятиться станешь… если захочешь, конечно, — как-то немного насмешливо даже прервал ее вопли Корр, — и никого я не предавал, а время для нас выгадывал — если что! Да и перед твоим отцом у меня долг жизни, а такие договоры не предают — весьма чревато для предавшего! Ну что, слушать меня будешь?

— Буду, — буркнула Лисса. Было в словах опекуна нечто такое серьезное затронуто, непривычно взрослое, что не на шутку зацепило внимание девочки. Она-то приняла все случившееся таким, каким виделось на первый взгляд, не придавая этому по малозимству каких-то еще подспудных смыслов. Так что, как бы ни хотелось сейчас взбрыкнуть и отмахнуться, все же глупой Лисса не была, и понимание того, что послушать вот именно это и теперь — надо бы, имела.

А получив ее согласие, мужчина встал и отошел к едва горящему по теплому времени камину и поманил ее, указывая на их единственное настоящее кресло в доме:

— Иди сюда, присядь. Здесь нам будет удобнее разговаривать, — а сам оперся локтем о каминную плиту и замер в ожидании в расслабленной позе.

Лиссе ничего не оставалось делать, как последовать его совету. А только она уселась и насуплено глянула на опекуна в ожидании, как тот заговорил: