Сказка старого эльфийского замка - Анна Морецкая Страница 33

— Как? Да, наверное, не очень… потому, как в основном девки себя все больше до свадьбы блюдут. Ну, или до большой любви.

— А разве свадьба не всегда вместе с любовью случается?! — это, понятно, Дымянка снова влезла, опять выкатив свои глазищи-плошки на очередное услышанное откровение.

— Нет. Как раз и бывает, что когда свадьба сразу за любовью не приходит, то вот тогда девки другими и становятся. Такими, что… это дело тоже за удовольствие считать начинают. Мы-то рядом со столицей живем, так что у нас таких почти нет. Как случится такая любовь без свадьбы, так уходят они в Эльмер искать лучшей доли, а может новой любви… Там-то народ попроще на это все смотрит — там уже любленная кем-то девка доступной сразу и не считается, пока сама себя так не поведет. Но вот в тех деревнях, что подалее и от столицы, и от других городов находятся, таким идтить некуда, они у себя в селе-то и остаются. Вот к ним парни и шастают не стесняясь. А у нас, считай, только Бельча Рыжая, но она говорят головой немного больная, да молодуха Светляна — вдовица, что одна с тремя детками осталась, когда ее муженек по пьяному делу с крыши свалился. Они же и вдвоем из-за его пьянки плохова-то жили, а теперь ей и вовсе трудно самой детей поднимать. Муж-то ее откуда-то издалека привез и родни никакой у ей тута нету. А парни наши ей помогают иногда, кто чем…

— Так, все понятно, — прервала его Лисса, которой, почему-то, вдруг стало жалко вдовую Светляну, да и Верб, похоже, уже выдал все, что знал, а дальше уже только сплетни и остались. Хотя, по-честному, понятно ей, конечно, ничего не было. Но, с другой стороны… кое-что и прояснилось.

Во-первых, стало ясно, как день, что мачеха из тех самых — доступных женщин, которым в радость… это самое дело, притом, с каждым встречным поперечным.

Во-вторых, всплывшая вдруг в памяти подсмотренная зимы три назад сцена, вдруг тоже раскрыла все свои непонятности — раскинувшись как веер, до этого сложенный и всего лишь дающий понять, что какой-то рисунок на нем есть. Теперь, в свете новых знаний, проступило и понимание произошедшего. Похоже, что мачеха, будучи мужней женой, творила… «это самое» уже тогда и с другими мужчинами, а отец узнал об этом. А раз после… «этого» бывают дети… то значит, ребеночек в ее животе был… да-а, отец-то говорил, что как раз… «этого» про меж ними давно и не случалось…

Лисса сидела, задумавшись, и складывала давно известное с вновь услышанным, как эльфийскую мозаику, подбирая один осколок к другом, чтоб получить явно видимую картинку. Друзья ей не мешали — Дымянка продолжала грызть уж третье, наверное, яблоко, а Верб и вовсе отвернулся от них и глядел на текущую воду, видимой меж ветвей Каменки.

А раздумья девочки к этому времени обозначили еще и «в-третьих». А именно: как быть теперь с Корром? Отказаться от него, как от опекуна, она по малозимству, права не имела. И выгнать его из дома — тоже. Но вот выказать ему свое неповиновение, а главное, высказать все, что она о нем думает — это было в ее силах. Графская она дочь, в конце концов, или нет?!

Так и сидели, каждый занятый своим. Но когда пауза уж совсем надолго затянулась, а яблоки были стресканы в одно Дымянкино рыльце, Верб обернулся и задал свой, похоже, не менее сложный для него, вопрос:

— А ты… спрашивала меня обо всем, об этом, зачем? — обратился он к Лиссе. — Думаешь, господин Корр… с госпожой графиней… это самое? — и опять запунцовел, аж пятнами пошел — во, как его смущение разобрало.

— Не думаю, я знаю — видела своими глазами! Я на балкон той спальни залезла и в открытую дверь заглянула! Знаешь, как они млели на пару?! Чисто та кошачья парочка, что мы видели!

— Ты по кирпичному приступку лазила?! Без нас?! Мы же вместе собирались попробовать! — взвилась вдруг Дымянка, услышав в словах подруги… немного не то.

— Цыц, Мелкая! — гаркнул на нее Верб. — Вот сейчас не лезь! Лисса, как ты можешь?! — это уже, понятно, он в сторону старшей девочки выдал. — Нет, я не про твое лазанье по карнизу, — покосился он на младшую, — хотя, это ты тоже зря без нас затеяла. Но я тебе про господина говорю. Ну… это, поигрался он с доступной женщиной, и что с того? Он мужчина видный, на него вон и в нашей деревне бабы и девки заглядываются! Вот и графиня не устояла.

— Ты не понимаешь, Верб! — заломила Лисса руки, лихорадочно ища доводы, чтоб правильно подать приятелю свою точку зрения. — Мне плевать на мачеху! Пусть она с кем хочет это делает, но только не с моим опекуном! Она и папу-то отравила за то, что он хотел ее в обитель отправить, когда узнал, что она «это» с другими мужчинами делала! А Корру меня папа доверил и, значит, теперь получается, что он предал и его доверие, и меня саму! Неужели не понимаешь?! — она раскраснелась тоже, но не от смущения, для которого сейчас и места не было, а от возмущения непонятливостью мальчика.

— Не понимаю… я считаю, тебе и в голову брать не надо то, что господин с графиней немного покувыркался! Старшие парни говорят, что мужчине «это», как вкусно покушать — что в одном трактире, что в другом, разница невелика, если повар хороший. Хотя, конечно, есть и такие, для кого дома всегда слаще… но, в общем-то, все одно, дело это такое — обыденное, пустое, но приятное. Дают — бери, а нет, и внимания оно не стоит. А ты тут такие дебри развела — обида, предательство…

— Эх, ты! — махнула на него рукой Лисса и, боясь расплакаться при нем — таком непонятливом, нырнула в кусты, где была тропинка на выход, а там бросилась бежать.

Знала ведь, что друг Корру в рот заглядывает — уважает безмерно, можно сказать, даже преклоняется. Недаром он на их уроках, которые как-то невзначай стали посещать и Верб, и Дымянка еще с прошлой осени, лучший ученик. Так что нечего было ожидать от него поддержки в такой ситуации — он обожаемому учителю всегда оправдание найдет.

А пока девочка, теперь в обиде еще и на друга, пробиралась средь разросшихся ракит, в «шатре» под плакучей ивой разыгрывалась очень даже интересная сцена. Стоило Лиссе скрыться с их глаз, как к Вербу подскочила Дымянка и постучала его по голове кулачком. Не столько больно, сколько обидно!

— Вот ты твердолобый! Дундук просто непонятливый! Даже я распознала, хоть тебя и на два года младше, что она у нас поддержки искала, когда свои обидки на господина опекуна выкладывала! Пожалиться хотела! Мог бы, и смолчать чуток, мнение свое не высказывать!

— Мы друзья! А друзьям врать нельзя — им завсегда правду говорить надобно, даже когда она непригожая, — попытался было вывернуться мальчик.

— Дундук — как есть дундук тупоголовый! Она хоть и друг, но она же де-евочка!

— Заканчивай ругаться Мелкая! И драться тоже, — отмахнулся он от опять потянувшегося к его голове кулачка. — И что, если девочка — друг, то какой-то особенный что ли? Ничего не понимаю!

— Вот с этого и нужно было начинать, а не мнение свое доказывать! Я вот тоже считаю, что господин Корр не прав, и Лиссу нашу обидел, обхаживая ее злую мачеху! Понял?! — а выкрикнув в лицо парня последние слова, резко развернулась и тоже скрылась меж кустистых ракит.