В погоне за артефактом - Марьяна Сурикова Страница 33

— Вот, несравненная, тот, кто столько времени баламутил твой народ, призывая восстать и свергнуть свою законную и светлейшую царицу. Прикажешь казнить его прямо сейчас у тебя на глазах? Мы увенчаем его скальпом центральный вход во дворец.

При этих словах пленник поднял голову и взглянул прямо на меня. От пристального взгляда янтарных глаз, в которых не светилось и толики покорности, по коже побежали мурашки, а дразнящие огоньки в темной глубине расширившихся зрачков дарили пьянящее возбуждение.

Я видела, как пленник медленно поднимается на ноги, несмотря на то что его пытаются сдержать шестеро сильных мужчин, а потом одним движением разрывает свои оковы. Послышались испуганные возгласы и крики, а я даже не успела испугаться. Одним быстрым и гибким прыжком хищника узник бросился вперед и за руку сдернул меня с трона, прежде чем охрана успела выхватить мечи. Холодный клинок прижался к моему горлу, а спина коснулась его обнаженной груди.

— Если хоть один из вас шелохнется, кинжал проткнет шею вашей царицы. Бросьте оружие!

С металлическим звоном на каменные плиты пола посыпались клинки и кинжалы, а вся охрана и все подданные испуганно отступили к стене и смотрели, как пленник тащит меня к дверям, а затем дальше по коридору к высокому окну.

Он схватился за длинную веревку, свисающую с той стороны.

— Сторонники не оставили меня, царица, — шепнул он на ухо, легонько скользнув губами по моей щеке. — Теперь ты станешь пленницей.

Сильная рука сжалась вокруг моей талии, и узник выпрыгнул из окна, а я едва успела крепко схватить его за шею, чтобы не соскользнуть вниз.

Путешествие к подножию высокой башни было опасным, а веревка выглядела слишком хрупкой для того, чтобы удержать на весу два тела и не оборваться, но мой похититель оказался на удивление ловок. Он спустил нас вниз, и при этом на моем теле не появилось ни одной царапины.

Потом бунтовщик затянул меня на качающийся на волнах бурной реки плот и обрубил толстый канат. Вода потащила плот вниз по течению, унося нас все дальше от спасительного дворца. Судьба оказалась жестокой, оставив меня на волю опасного похитителя.

— Я мог бы бросить тебя в воды стремительной реки и стать полноправным правителем этих земель, — низким чувственным голосом заговорил со мной бывший пленник, — но я слишком долго ждал нашей встречи.

При этих словах он выпустил из рук длинный шест, прикрепленный к основанию плота, и, притянув меня к себе, крепко прижал к своей груди. — Один поцелуй для недостойного, о гордая правительница, и я подарю тебе свободу, — прошептал он.

Его лицо неумолимо приближалось к моему, а я откинулась назад, запрокинула голову, плавясь в жарких объятиях, и не думала о сопротивлении.

Его губы оказались совсем близко, еще мгновение — и они готовы были прижаться к моим устам, но вдруг похититель страстно выдохнул: — Я буду величать тебя своей несравненной Розабундой.

Ушат холодной воды или бурные воды реки — и то не оказали бы на меня такого отрезвляющего воздействия.

— Кем?! — визгливые нотки моего оказавшегося на редкость противным голоса резанули слух обоим.

— Тебе не нравится? — удивленно спросил мужчина, отстранившись. Янтарные глаза сверкнули, и я могла бы поклясться, что в их глубине загорелись смешинки. — Могу ли я осмелиться называть тебя более ласково — Розабундушкой — о царица?

Я зашипела в ответ, все мысли о поцелуях и пленниках испарились из головы. Тогда я увидела, как постепенно тает мой шелковый наряд, превращаясь в топик и кожаные штаны, волосы пленника начинают испускать золотистое свечение, а янтарные глаза сверкают неприкрытой насмешкой. И вот тогда я его вспомнила!

— Артефакт! Сволочь!

Подавшись вперед, навалилась на зашедшегося в приступе веселого смеха мужчину и придавила его к плоту. Схватив за шею, стала изо всех сил трясти, приговаривая:

— Кто тебя украл, мерзавец?

Веселый смех оборвался, а оценивающий взгляд артефакта прогулялся от моего лица вниз, к обтянутой топиком груди, губы сложились буквой «о», а руки медленно поползли от спины к бедрам.

— Не смей меня лапать, гад! И немедленно отвечай, где ты? Где ты, артефакт? Я сейчас тебя придушу!

…Неожиданный удар по спине чем-то мягким, но увесистым, заставил открыть глаза. Тряхнув головой, я огляделась. В полумраке проявились очертания небольшой камеры, освещенной первыми лучами восходящего солнца.

— Фомка, ты обалдел? — перевела осуждающий взгляд с лежащей возле скамейки подушки на стоящего по ту сторону решетки напарника.

— Это тюрьма, Аленка, — рванул рубаху на груди напарник. — Смекнула?

— Не очень. Ты меня сильно оглушил.

— Светает уже.

— Все равно не смекнула.

— Люди спят на рассвете! — рявкнул напарник. — Очень уставшие люди! Сыщики там всякие и остальные криминальные элементы. Звукоизоляцией в камерах и не пахнет, а ты стонешь: «Артефа-а-а-акт».

— Да… — Я задохнулась от возмущения. И кто бы не задохнулся? Я ведь почти прижучила сиятельную заразу и выудила полезную информацию, а тут Фомантий с его звукоизоляцией. — Подумаешь, потерпел бы немного. Я так страстно стонала, что ты подскочил, хотя обычно тебя из пушки не разбудишь?

— Ты больше рычала, и громко. Спасибо скажи, что подушку бросил, а то вон оттуда, по соседству, могли и миской запустить.

Я посмотрела на соседнюю камеру. В утреннем полумраке за решеткой можно было разглядеть лишь очертания тела под одеялом, из звуков до меня доносилось громкое сопение, а из запахов — непередаваемое амбре винного перегара.

— Если его сейчас что-то и разбудит, Фомка, то только бутылка опохмелительной наливки. Зря меня поднял.

Я широко зевнула, улеглась на спину и, глядя в потолок, начала прокручивать в голове подробности сна. Напарник прошлепал обратно к своей скамье и тоже устроился с максимальным удобством.

— Лады, — снова послышался голос Фомки, — в следующий раз воздержусь от подушки.

И так это прозвучало, что сразу представилась увесистая жестяная миска, летящая в мою голову.

— Типун тебе на язык. И этих двух снов за глаза хватило.

— И чего ему от тебя надо? — полюбопытствовал сыщик.

Вот пусть Фомка как хочет, а люблю его, и все тут. Сразу и по существу вопросы задает, а выводы сам делает, подробностей не выспрашивает.

— Поцелуя.

— Всего-то. — Фомантий громко зевнул, а я яростно фыркнула в ответ. — Так поцелуй его — он и сниться перестанет.

— Да сама уже готова, лишь бы отстал. Но он, поганка сверкающая, сначала пристает, а потом как выкинет что-нибудь этакое, что сразу придушить охота, даже во сне. И слабости мои изучил, мерзавтус, знает, как я к именам чувствительна. Розабундушкой назвал! Да я его за это так окрещу! Будет он у меня Какакий Артефактович.