Чернокнижник - Марина Суржевская Страница 33

— Пока вы оба далеки от такого совершенства, — я подал знак, чтобы мне принесли еще хелля.

Одрианна затихла, о чем-то задумавшись. Через минуту наш стол стараниями прислужницы стал чистым, напарник коротко пересказывал Одри разговор, а я заскучал.

— Думаю, что на рассвете нам стоит покинуть Кайер, — вынес Армон вердикт. — Здесь находиться опасно. Тебе тоже, Анни.

— Но как же… — растерялась Одри. — Здесь мой дом! Я надеялась, что смогу вернуться в него, что все уляжется… Я не хочу никуда ехать!

— Так и решим, — обрадовался я. — Мы поедем, а ты оставайся!

Внутри кольнуло болью, и я сжал зубы. Проклятая связь! Я даже попытался убедить себя, что желаю девчонке лишь добра и пекусь о ее благополучии, но ничего не выходило. Я знал, что ей нельзя оставаться в столице, и испытывал боль, предлагая это. Проклятие!

Отвернулся к окну, отвлекаясь разглядыванием улицы. На булыжниках мостовой плясали искры света, отражаясь от камней, словно они были зеркальными. Тишина утра завораживала и умиротворяла, погружая меня в спокойное оцепенение. Солнечные пятна скакали по мостовой, и мой взгляд устремлялся за ними: от ступеней до порога желтой булочной, от лужи с радужными переливами до блестящего обода тележного колеса, от колеса до стекол на часовой башне с замершей стрелкой…

— Тихо как, — задумчиво протянул я. Улица уходила вниз, с горки, и вся лежала, как стрела — четкая, блестящая, гладкая…

— Тихо? — переспросил Армон, отвлекшись от Одрианны, бросил быстрый взгляд в окно. И вдруг вскочил, оскалившись, и открытой ладонью хлопнул меня по лицу. Не слишком сильно, но в голове загудело, а негодование на миг выжгло сонное оцепенение, и я увидел улицу — настоящую. Грязные повозки, спешащих торговок с корзинами, снующих мальчишек и орущих зазывал. Жижу на обочинах, сточные канавы и орущих возниц, что не могли разъехаться на узкой улице. Кайер уже проснулся, и жизнь в нем кипела, смеялась, орала и воняла. Все, как всегда. Никаких блестящих искр и пустоты…

— Скорее! — прохрипел я, понимая, что руки и ноги не слушаются… — Морок… Черный ход…

— Да понял я! — Армон вытащил меня с лавки, встряхнул. — Сильное воздействие? А-а-а, чтоб тебя! Одри, не отставай!

Глупых вопросов девушка задавать не стала и послушно метнулась за нами. Вернее, за напарником, который споро тащил меня в сторону кухонь. Благо, оборотни сильнее людей в разы, потому что вешу я немало, да и ростом почти с Армона. Прошипев что-то сквозь зубы, он закинул меня на плечо и рванул с такой скоростью, что Одри едва поспевала, путаясь в юбках. Хозяин таверны заподозрил неладное и отпрыгнул в сторону как раз вовремя: стена, возле которой мы сидели еще минуту назад, качнулась, вздулась пузырем, словно гнойный нарыв. Вспухла возле окна, как раз там, где была моя голова, и… разлетелась, осыпая таверну градом каменных осколков. Трактирщик выдал такое заковыристое ругательство, что я восхищенно присвистнул, правда, его кроме меня мало кто услышал. Потому что посетители с воплями неслись к выходу, подавальщицы снова орали, а груда камней, дрогнув, взлетела в воздух, выискивая цель.

Армон заскочил в кладовую и захлопнул дверь как раз вовремя — цель оказалась найдена.

— Ложись, — прохрипел я. Напарник упал, закрывая своим телом одновременно и меня, и Одри. Дверь вылетела, снесенная магическим ударом, мелкие камни, словно выпущенные из пращи, пронеслись над нами, оцарапав спины, и стаей рассерженных ос вонзились в противоположную стену.

От хлопка и ударной волны нас раскидало в стороны, я встал на четвереньки, очумело потряхивая головой. Захребетная гниль и трупное разложение! Хороший аркан на нас бросили! А сначала еще и морок навели… Вот же… демоны!

Отполз, сбрасывая с себя остатки оцепенения и лихорадочно пытаясь сообразить, чем швырнуть в нападающего. Или их несколько? То, что за стеной чернокнижник, да еще и чрезмерно наглый и сильный, сомнений не вызывало. Одри глухо застонала, и нутро опалило болью. Я дернулся, ведомый лишь одной мыслью — помочь ей, спасти, уберечь… пришлось дать себе по лицу, чтобы в себя прийти и избавиться от этой дури. На миг стало легче, отпустило. Или просто я увидел, что Армон вновь закрывает собой девушку, обернувшись зверем. Да, недолго его штаны оставались целыми!

Стараясь, чтобы меня не видно было в зияющий проем, я откатился к стене и пополз сквозь висящее в воздухе марево к выходу. Пыль и каменная крошка мешали дышать, забивали ноздри, и мне отчаянно хотелось чихнуть, так что пришлось зажать себе нос. Подполз и выглянул: полстены отсутствовало, столы перевернуты, где-то под стойкой изощренно ругается Шуар. Девицы не визжат, а подвывают, потому что входную дверь заклинило, и уцелевшие посетители, отчаянно кашляя, пытались ее взломать. Почему они не выбирались из таверны через дыру в стене, я понял не сразу.

Зато увидел того, кто все это затеял. Он стоял спиной, опустив руки и словно не замечая того, что творится в таверне. Терри описала его довольно верно — высокий, худой, сутулый, одет в черный старомодный балахон. Волосы длинные и сине-черные, почти лиловые, заплетены в косу и перевиты шнурами с кисточками и мелкими костяными бусинами. Так волосы носят старообрядцы, приверженцы ушедших богов. И судя по количеству бусин — лет чернокнижнику было немало.

От того и странно было видеть молодое, гладкое и совершенно белое лицо, когда он обернулся. Не лицо — посмертная маска. В могиле ему и слепок не понадобится! Тонкие, почти неразличимые на лице губы дрогнули и сложились в усмешку.

— Живу-у-учий, — протянул он. — Хорошо.

— Да пошел ты, — буркнул я, понимая, что прятаться смысла нет. В голове все еще шумело, но это не помешало мне свести запястья, потом резко вывернуть ладони и соединить пальцы, сплетая атакующий аркан. — Армон, файер! — выдохнул напарнику, надеясь, что у того хватит умения хотя бы отвлечь чернокнижника.

— Куда? — оборотень мотнул головой, изменив форму на частичную трансформацию. — В кого?

Черноволосый рассмеялся, и ударная волна откинула меня к стене, приложив хребтом о камень и обваливая моим телом деревянные полки с инвентарем. Я зарычал не хуже оборотня, но надо признать, расклад не понравился. Потому что я не увидел, как противник сплетает аркан. Вернее, готов был поклясться, что его руки остались недвижимы. Но вот он я — валяюсь под грудой битых осколков, пытаясь понять, не сломана ли спина. Армон рычит и вертит башкой, выискивая противника, а сам чернокнижник совершенно спокойно идет к нам сквозь расступающееся перед ним марево.

— Справа, идиот! — выдохнул я напарнику. Тот оскалился, развернулся, посмотрел в сторону черноволосого и вновь недоумевающе рыкнул.

А-а-а, фуфлян мохроногий, чтоб тебя! Да он же не видит этого гада! Похоже, чернокнижника не видел никто, кроме меня! И дыру в стене, сквозь которую просматривалась вся улица — тоже. Иначе посетители не бились бы в дверь, как глупые мухи в стекло. Чтоб тебя Изнанка сожрала!

Кряхтя и ругаясь, я выполз из-под обрушившихся полок и быстро закрутил аркан. Кисти болели, как и все тело, и я испугался, не сломал ли руки. Вот это точно мне сейчас не нужно. Синекосый изобразил снисходительную ухмылку. Кажется, его развлекало мое убийство, он даже не торопился, приближаясь ко мне.