Тень воина - Александр Прозоров Страница 31

— Дык, еще ведь с Горелово подойти обещались, — напомнил Лабута, — из Глазка опять же мужи будут…

— Да знаю я эти сборы, — поморщился Олег. — Как всегда в последний момент у кого-то нога подвернется, у кого-то брюхо вспучит, кому хозяйством позарез заняться понадобится. Так что шестидесяти с двух деревень мы не соберем никак. Меньше людей будет. Вот эту убыль десяток ратников из разоренных поселков и покроет. Вот где бы еще хоть полсотни мечей найти?

— В Долгуше мы еще не были.

— А большая деревня?

— Домов пять-шесть будет…

— Да-а, солидно, — вздохнул Олег. — Ладно, поскакали. Малюту позови, а то опять спит, паршивец. Еще потеряется…

Долгуша оказалась совсем дремучим углом, потерянным в лесу между мельницей Творимира и Кшенью. Половцы ее не нашли. А может, груженные добычей, взятой в других местах, решили, что им и так хватит, и не стали соваться в непролазную чащобу. Когда Олег увидел темные избы без труб, зажатые между древними дубами, извилистую пахоту, проложенную прямо в зарослях между пирамидальными тополями, навесы, крыша которых была примотана к стволам подрастающих вязов, и погреба, на крышах которых росли цветы и бурьян, он сразу почувствовал, что никакого отклика в этом месте не найдет, а потому остановился возле бьющего из-под склона холма родника, обложенного камнями, напился воды и вытянулся в траве, предоставив искать хозяев и разговаривать с ними Лабуте.

Бортник явился примерно через четверть часа, разлегся рядом:

— Они ничего не видели, не слышали и ничего не хотят.

— Хорошая позиция, — согласился Середин. — Многим только она и помогает выжить. Или умереть без лишних мук.

— Как же поступить, кузнец? Получается, мы даже сотни охотников в поход не соберем. Придется простить степнякам набег? Может, засаду какую придумать, коли снова будущим летом явятся?

— Без толку, — сморщился ведун. — Тот, кто нападает, всегда имеет преимущество. Он выбирает удобное время и место, на его стороне неожиданность. Когда нападаешь, даже малой силой можно разгромить могучего противника.

— Дык, может, хватит сотни, коли внезапно налететь?

— Половцев было сотни две. Всем кочевьем они прийти не могли. Кто-то должен за стадами приглядывать, женщин охранять. Кто-то болен, кто-то мал. Можно считать, в кочевье нас встретит вдвое больше степняков, сотни четыре. Опять же, свою берлогу даже последняя крыса защищает со всей отвагой. Нет, одной сотней не обойдемся. Нужно собрать хотя бы две… — Середин почесал кончик носа. — Скажи, Лабута, а в Кшени ты часто бывал?

— А то, — рассмеялся бортник. — Как общине чего надобно, так сразу меня дергают. У кого поле, у кого скотина, а мои пчелы сами работают, и рыбка в тине сама растет. А посему — поезжай, рыжебородый, вези, купи, продай..

— Правду сказывал Захар, что нравы в Кшени общинные? Сход всем заправляет, народ волен и иной власти, кроме своей, не признает?

— Так и есть, — отозвался Лабута. — Ни князей, ни бояр нет ныне в Кшени. Разве за последний месяц появились.

— Значит, нету, — кивнул ведун. — А нравы там, обычаи местные таковы, как в Новгороде, или хитрости какие есть?

— Не ведаю, каково в Новгороде Великом живется, но в Кшени народ вольный.

— А скажи мне, Лабута, что, если…

— А и верно! — вскинулся бортник. — В Кшени зов бросить надобно. Людей там куда как больше, нежели во всех деревнях наших обитает. Наберем две сотни, и глазом моргнуть не успеешь! Едем!

Увы, добраться до города засветло они не успели. Сумерки застали путников в пути, и ночевать пришлось прямо рядом с трактом, на первой попавшейся, достаточно широкой поляне.

* * *

Утро опять взбодрило людей морозцем. Наскоро перекусив вчерашними пирогами, они торопливо оседлали скакунов и пустились рысью, разгоняя по жилам холодную кровь. Километров десять пути — полчаса скачки размашистой рысью, — и впереди показалась крепость.

— Малюта! — спешиваясь, окликнул мальчишку Середин. — Теперь-то ты выспался? Расседлай лошадей, напои, пусти пастись, да приглядывай за ними. А мы, надеюсь, за пару часов обернемся.

— Справишься? — поинтересовался Лабута.

— Ништо, — зевнул паренек. — Дурное дело нехитрое. Присмотрю.

— И на земле не спи, — добавил Олег, снимая чересседельную сумку с деньгами, травами и сушеным мясом и перекидывая ее через плечо. — Простудишься.

Мужчины спустились к самому берегу, бортник тут же замахал рукой отплывающему от пристани горожанину:

— Эй, браток! Перевези на тот берег, а то вода холодная.

Тот ничего не ответил, но повернул к ним, и вскоре широкая долбленка, распертая несколькими палками, приткнулась к берегу. Внутри стояло несколько корзин без ручек, лежал моток суровой нити. Не иначе, рыбак — снасти проверять отправлялся. Лабута столкнул долбленку, прыгнул внутрь. Горожанин, ловко орудуя одним веслом, быстро развернул свою посудинку и уже через минуту опустил весло вниз, воткнув в илистое дно и удерживая лодку возле причала.

— Спасибо, друг. — Рыжебородый выбрался на жерди, придержал борт, помогая вылезти Олегу — Ты не бойся, мы не долго.

— Мне-то что? — хмыкнул рыбак и толкнулся веслом.

— Может, на двор постоялый зайдем, коли всё равно здесь? — предложил бортник. — Там Мелетина такой студень варит, нигде вкусней не пробовал. Пивка маленько отпробуем.

— Ты чего, голодный?

— Тебе хорошо, кузнец, тебя Людмила с тоски бабьей, небось, кажевный день медом угощает. А мне токмо вода с медом и достается. Пошли, чего не посидеть, коли тут оказались?

— Ладно, — кивнул Середин. — Всё едино осмотреться надобно.

Кшень раскинулась вокруг крепости, места не жалея. Срубы, что стояли на врытых в землю дубовых чурбаках, были раза в полтора больше в длину и ширину деревенских пятистенков, дворы захватывали на глазок соток по десять, а то и больше, огороженные иногда обычными плетнями, иногда заборами в три жерди. Кое-где на этих «приусадебных участках» зеленела капуста, торчал сельдерей и пожухлый лук — но в большинстве мест горожане урожай свой уже попрятали, и теперь среди грядок гордо ходили, что-то выклевывая, куры.

Постоялый двор, наоборот, размерами похвастаться не мог. Тот же двор на десять соток, два сруба, поставленные бок о бок. Разве только плетень был повыше и подперт изнутри, да конюшня длиннее, нежели у соседей — чтобы у гостей лошади возле яслей не теснились. Сейчас, впрочем, тут было пустовато — три коня, да и те, пожалуй, хозяйские. Правда, в обширной горнице за десятком столов сидели-таки несколько человек — кто хлебал вчерашние щи, кто запивал пироги горячим сбитнем.

Бортник, довольно потирая руки, уселся ближе к двери в кухню, из-за которой струились аппетитные запахи, громко позвал:

— Малетина! Поделись-ка с нами студнем своим бараньим из погреба, да пивка свежего принеси.