Рыцарь без ордена - Андрей Легостаев Страница 31

Но Чевар стоял посреди арены на коленях и вовсе не собирался нападать!

И тишина. Никто ничего не понимал.

Как граф сумел не упасть на дно смертоносной канавы, каким чудом выбрался?

Почему Орестай не нападает, да что с ним случилось в конце-то концов?!

Все молчали, понимая, что происходит то, что не должно было происходить. И в немом изумлении взирали на арену.

Лишь принцесса охнула, вновь увидев графа.

Его желтая набедренная повязка упала вниз на колья — в борьбе размотался узел.

И эта повязка сегодня будет единственной поживой с его стороны для кровожадных железных кольев.

На то, что граф совершенно обнажен, почти никто не обратил внимания. Принцесса Гермонда обратила. Она не знала, выживет ли граф, но с ужасом подумала, что… В общем мы не будет здесь передавать ее мысли. Просто скажем, что она поклялась перед небом, если граф Астурский останется жив, ни ему, ни его сыну она слова плохого не скажет. Ей стало стыдно за злой розыгрыш, которой она придумала.

Слава небесам, что не успела. Лишь бы граф был жив, лишь бы он справился с этим мерзавцем, осмелившимся столь долго ее целовать перед глазами жениха…

Граф был жив — голый, грузный, тяжело дышащий, с окровавленной рукой, он стоял и высматривал на арене куда мог скатиться перстень с отпугивающим магию талисманом. Потом понял: амулету некуда было больше деваться, кроме одного — во рту Чевара он соскочил с откушенного мизинца и чародей его проглотил! Трудно поверить, но чем иначе объяснить происходящее сейчас с колдуном?

Он стоял на коленях, обеими руками держась за грудь, словно его жег изнутри мучительный огонь. Он весь трясся, но вряд ли это можно было назвать дрожью:

каждый рывок, хоть и очень маленький, был не туда-назад, а больше-меньше, он словно съеживался и раздувался, быстро-быстро. Хоть и не заметно, но эти колебания усиливались. И с каждым таким оседанием-возбуханием чародей терял черточку Орестая, превращаясь в того, кто он есть на самом деде — магия сползала с него. И рык нестерпимой боли — дикий, почти звериный оглашал древнюю орнейскую арену смертного боя.

Первым побуждением графа было пойти и свернуть ему шею, чтобы прекратить нечеловеческие страдания. Все-таки когда-то Чевар был ему другом. Да, славные были времена: Роб, Ной и Чев, троица непобедимых… Но Чев сейчас не тот, это вообще другой человек, ни симпатии, ни жалости к которому граф не чувствовал.

Пусть, покажет всем — старейшине, знатным орнеям, кто он есть и что не с Орестаем сражался граф. Интересно, а где сейчас сам Орестай? Раз Чевар столь уверенно завладел его обликом, вряд ли глава клана грача еще жив…

Граф стоял и смотрел за превращением — брезгливо было, неприятно. Засаднила рука со свежей раной. Граф хотел отереть руку о повязку и только тут заметил, что он наг. Усмехнувшись, он подошел к потерявшему способность соображать чародею, сорвал с него повязку и обернул вокруг чресел.

Посмотрел на перстень покойной жены в левой руке, улыбнулся, и надел его на средний палец, где всегда и носил. Именно он сегодня сохранил ему жизнь.

Что все закончено, было совершенно ясно.

Роберт почему-то подумал, что когда все это кончится, он поручит кому-то из своих оруженосцев ковыряться в трупе ножом, чтобы извлечь талисман Найжела.

Конечно, это лучше всего выполнил бы Марваз, но где он?!

Все молча смотрели на арену. Словно завороженные. Наконец, старейшина, видя, что дело не чисто, подозвал к себе главного жреца. Они посовещались шепотом и жрец сделал знак своим помощником.

Раздувание-опадание человека, ничуть внешне обликом не походившего уже на Орестая, стало настолько чудовищным, что было заметно даже стоящим в самых дальних рядах, а рев был столь непереносим, что хотелось поскорее его прекратить. И каждый рыцарь жаждал объяснений — все видели, что не стражники, а именно жрецы, которые только и могут из орнеев владеть магией, готовятся ступить на мосток, который уже приготовились перекинуть на арену смерти. Для графа Роберта Астурского.

— Да убей же его, Роб! — раздался голос Найжела, перекрывающий рев перерождающегося в свой прежний облик Чевара.

И тут как прорвало плотину, тишины точно не бывало, кричал каждый. И даже принцесса Гермонда прошептала своими нежными губками: «Убей его!».

Граф еще раз посмотрел на чародея. Вмешательство не требовалось — Чевар умирал.

Могучая сила камня-дионисия, обычно дремлющая, убивала его. Руки — не молодые руки Орестая, а уже стареющего Чевара, разодрали грудь в сплошное кровавое месиво, словно хотели вырвать огонь из груди, пусть даже вместе с сердцем. В постоянно меняющемся, искаженном болью лице, Роберт признал когда-то знакомые черты бывшего друга, но как он изменился — морщинистая кожа, гнилые зубы.

Видно, Чевару за эти годы тоже пришлось пройти огонь и воду.

Но сейчас для чародея все кончено. И не добиться от него ни слова: ни где расположен остров Царя Мира, ни как он там оказался.

— Убей его, уничтожь! — неслось отовсюду.

Роберт запросто мог бы свернуть шею ничего не соображающему чудовищу, но… Нет, заговорить Чевару больше не суждено — почерневший язык вываливается изо рта, набухшие помутневшие глаза вот-вот выскочат из глаз.

— Убей его!

Что ж, на шажок, на самый маленький, он приблизился к своей цели. Он знает точно, что на правильном пути, раз его пытались остановить. Но граф Роберт не был бы сам собой если бы не умел извлекать всю возможную выгоду из ситуацию. Он взглянул на сына, чтобы победно улыбнуться ему, и, увидев, на нем трехцветную ленту посла, вспомнил о другой своей миссии.

— Убей его! Убей! — других слов, если они и произносились, было не разобрать.

К держащим помост стражникам подошли жрецы, но путь им преградил распоряжающийся здесь всем начальник дворцовой стражи:

— Туда можно войти, только когда один из них будет мертв!

— Вы же видите, что он маг и…

— Здесь свои законы, — холодно произнес начальник стражи. — Я не могу вас пустить, пока тело подает хоть какие-то признаки жизни.

Он был прав. Рыцарство подчинялось жрецам-священникам. В храме. Здесь, как он уже сказал, другие законы.

А толпа не унималась, ей уже надоел этот дикий рев и странная агония:

— Убей его, убей!

Внезапно дикий рык захлебнулся и прекратился — разбухший язык заткнул горло лучше любого кляпа.

Граф Роберт высоко поднял руки, призывая ко вниманию.

И все покорно замолчали.

— Ваше величество! — граф обращался к старейшине старейшин орнеев, а через него ко всем присутствующим. — Вы все видели сами! Я победил и сейчас убью его своими руками. Но! Я хочу, чтобы все слышали! По дороге в столицу на наш поезд напали грязевые магические куклы, принявшие облик благородного рыцаря Найжела, главы клана вепря, и его спутников. Вы все слышали уже об этом, наверное. Не для кого ни секрет, что я привез важные предложения от короля Арситании, которые выслушает и примет решение совет старейшин. И кто-то очень хочет помешать этому.