Самая красивая - Гейл Карсон Ливайн Страница 31

Ей наверняка бы не понравилось, если бы он тоже начал бросать на меня влюбленные взгляды, а по его виду я догадалась, что он близок к этому. Я опустила голову и сосредоточилась на песне.

В песне говорилось о моем чувстве прекрасного и стремлении самой быть прекрасной.

Вот моя песня:

Есть люди, что находят утешение

В старом кривом дубе,

Им нравится даже червяк в груше.

Но я восхищаюсь безупречным плодом,

Песней, рожденной чистыми помыслами,

Блеском сверкающего камня,

Пушистым цыпленком.

Есть люди, которым нравится дождь.

Но только не мне.

Я люблю безоблачное небо.

Есть люди, которые жаждут

Облегчить страдания больной дамы,

Подровнять бороду старику.

Но я тоскую

По золотистому перышку,

Зеленому листку,

Запаху спящего ребенка,

Круглому спелому персику.

Есть люди, которым нравится дождь.

Но только не мне.

Я люблю безоблачное небо.

Если подумаете обо мне,

Вспомните, как я тосковала,

Вспомните, что я любила.

Знайте, я стремилась стать

Ярким синим небом.

Впрочем, не так уж сильно я тосковала по яркому синему небу. Теперь у меня было кое-что получше.

Потом я взялась за песню королевы. Пропетое извинение должно быть воспринято благосклонно. Но королева ни за что не согласится пропеть — или даже сделать вид, что поет, — такую песню.

Тогда я подумала о песне, выражающей тоску по королю. Я знала, что она действительно по нему тоскует. Ей не хватало его любви. Ей не хватало его смеха и слез.

Но подданным это не понравится. Следует написать песню о том, как, по их мнению, ей следует тосковать по королю. Я написала:

Айорта, я тоскую по моему господину.

Я тоскую по своему сердцу, что до сих пор

Бьется в его груди.

Я тоскую…

— Только не пишите слишком длинную песню. — Это Иви остановилась у меня за спиной.

— Не буду, ваше величество.

Скорее бы она ушла. Я не могла писать под ее пристальным взглядом.

— Многие айортийские песни слишком длинные, вы не согласны со мной, принц Айори?

Принц был уклончив в своем ответе:

— Композитор и слушатель часто придерживаются противоположного мнения по этому вопросу.

Тогда королева обратилась к гвардейцу:

— Уйю согласен со мной. Песни слишком длинные, разве нет?

Он пожал плечами.

Она продолжала забрасывать Уйю вопросами, но получала лишь односложные ответы. Через несколько минут королева сдалась и объявила, что уходит к себе. И удалилась в сопровождении двух охранников.

Айори отложил в сторону свое сочинение и подошел ко мне, пропев:

— Спой мне.

— Что мне спеть? — пропела я в ответ.

— Что угодно.

— Четыре тысячи семьсот тридцать восемь, — запела я. — Четыре тысячи семьсот тридцать девять. Четыре тысячи семьсот сорок.

Принц рассмеялся:

— Когда поешь ты, звучит чудесно. Я тоже спою. Четыре тысячи семьсот…

Я присоединилась.

— Сорок один. Четыре тысячи семьсот сорок два. Четыре…

Вошел слуга. Принц снова потребовался сэру Уэллу.

Айори подавил смех, коснулся моего плеча и ушел. В присутствии слуги он вряд ли мог сделать что-то большее, но я хотела получить еще один поцелуй.

Накануне спевки меня разбудил шум среди ночи. Какой-то приглушенный стук. Я хотела встать и выяснить, в чем дело, но снова погрузилась в сон.

Утром я сразу почувствовала какую-то перемену. Отбросив одеяло, я надела сорочку и пропела:

Поднимайся, день начался.

Разгони сновидения.

Я оборвала песню, поняв, в чем дело. Не пели птицы.