Если свекровь - ведьма - Лилия Касмасова Страница 30

Кажется, я уже чувствую себя главой клана.

— Это не допрос, — возразил он, — а дружеское любопытство. К тому же, — обратился он к Орхидее, — если вы чистосердечно мне во всем признаетесь, это уменьшит наказание процентов на двадцать.

— Ага, — сказала я. — Друзья обычно так и говорят. И вообще, могли бы переодеться к завтраку.

— А я приглашен на завтрак? — улыбнулся он мне.

— Мы с вами довольно любезны, не находите? — обернулась от сковороды Маргарита.

— Да, — сказал рыжий. — И я вам за это признателен.

— Так идите и переодевайтесь, — скомандовала я, пока он снова не начал допрашивать Орхидею.

— Вас смущает мой внешний вид? — спросил этот тип меня.

Я не успела сказать, что мне вообще плевать на его внешний вид, как ответила Маргарита:

— От вашей пижамы у меня в глазах рябит. Так что пожалейте старушку и ее слабое зрение.

Я усмехнулась. Инспектор ретировался в гостиную.

— Вика, открой окно — пусть дым выветривается, — сказала мне Маргарита.

Я распахнула обе створки небольшого окна. Откуда-то издалека, от озера, доносились веселые детские голоса, которые иногда перекрикивал властный женский голос — похоже, девочки гуляли со своей няней.

Моя нога еще побаливала, и я присела на стул у стола.

Орхидея, которая все это время стояла, теребя носовой платочек и покусывая накрашенные алым губы, сказала тихо:

— Уф. Какой он суровый.

Суровый? Да он же просто обнаглевший школьник, который притворяется учителем.

— А что, — спросила я Орхидею, — вы много раз использовали зелья?

— Всегда, — сказала она. — Видишь ли, в обществе мужчин я обычно так робею, так робею, что и слова сказать не могу, а потому мне легче подлить пару капель им в бокал и они становятся такие милые, такие влюбленные. И я уже могу с ними спокойно разговаривать… Правда, — стыдливо улыбнулась она, — иногда приходится от них отбиваться чем-нибудь, чтобы не слишком приставали.

Так и представляю эту пышную Орхидею, отмахивающуюся от мужчин своей лаковой черной сумкой, как от надоедливых комаров.

— Знаешь, — сказала Маргарита Орхидее, ставя на стол тарелку с горкой оладий, — ты лучше про это инспектору не рассказывай. Это все ерунда, так, мелкие женские развлечения.

— Один раз, — заговорщически прошептала Орхидея, — я подлила зелье сразу троим. Что потом было!

— Что? — поинтересовалась я.

— Драка, — трагически завела она глаза к потолку. — И главное, они так ею увлеклись, что забыли про меня, и мне было даже не с кем потанцевать.

— Ну, вот и я, — раздался позади полный оптимизма и так мне осточертевший голос.

На пороге кухни стоял инспектор. Костюм будто только что выглажен, белая рубашка, галстук. И даже волосы прилизаны. А когда он подошел ближе, чтобы сесть за стол рядом со мной, я почувствовала легкий аромат одеколона.

— Позавтракаешь с нами, Орхидея? — спросила Маргарита, доставая из шкафа кружки.

— Д-да, пожалуй, — покосившись на инспектора, неуверенно сказала Орхидея. И плюхнулась на стул у торца: — Я вообще-то уже завтракала у Далии. Но я так нервничаю, что позавтракаю еще.

Мне хотелось спросить у Орхидеи, не видела ли она за завтраком Мишу, но при инспекторе это было как-то неудобно.

А рыжий изверг улыбнулся Орхидее детской невинной улыбкой:

— И почему вы нервничаете?

Рука Орхидеи, протянувшаяся за оладушком, задрожала. Потом эта полная ручка решительно взяла вилку, нанизала на нее целую стопку оладий и шлепнула ее на тарелку.

— Вареньицем полей, — посоветовала Орхидее Маргарита.

— Угу. — Орхидея поливала малиновым вареньем оладьи, а инспектор выжидательно смотрел на нее.

Закончив поливать вареньем, Орхидея принялась молча, один за другим, жевать оладьи. Инспектор, похоже, понял, что ответа не дождется, и тоже потянулся за оладьями. Накладывая их в свою тарелку, он заметил как бы между прочим:

— А я обычно нервничаю, когда влюбляюсь.

— И часто вы влюбляетесь? — спросила я зачем-то.

А Орхидея посмотрела на инспектора как-то странно и задумчиво.

— Редко, — сказал инспектор, увлеченно свертывая оладушек в трубочку вилкой. — Но почти всегда без взаимности. Так что приворотное зелье мне бы пригодилось. — Он рассмеялся беззаботным смехом.

Артист! Но до чего он Орхидею довел: та сидела и даже не ела, а лишь поглаживала скатерть. Глаза Орхидеи были полны слез.

— Да в вас и с приворотным зельем никаким не влюбишься! — сказала я.

Бондин поглядел на меня с каким-то странным выражением… огорчением, что ли?

А Орхидея вдруг вскочила и сказала:

— Я лучше пойду, — и бросилась из кухни.

Я тоже вскочила:

— Ну что вы, Орхидея! — Ох уж этот вредный инспектор! Не зря его Далия инквизитором обозвала! Мучитель.

Но он, видимо, тоже понял, что слегка перегнул палку, поглядел в окно и пробормотал:

— Да я ведь пока что инспекцию не начал. Так что можно даже и не разговаривать о всяких запрещенных напитках.

Орхидея посмотрела на него настороженно.

— Горячий шоколад, по крайней мере, еще не запретили? — спросила Маргарита инспектора. — Как напиток, приносящий радость?

Инспектор усмехнулся:

— Нет.

Маргарита взмахнула рукой над столом, и на нем появился фарфоровый кофейник, из носика шел пар. Она глянула на шкаф, дверца распахнулась и оттуда выпорхнули и приземлились на стол четыре круглые чашки.

Орхидея пробормотала:

— Ну, если шоколад, то я, пожалуй, задержусь, — и снова уселась на свое место.

Бабуля разлила шоколад по чашкам. Чашки сами разъехались к каждому, сидевшему за столом.

Инспектор посмотрел почему-то на меня и улыбнулся виновато. Я уткнулась в чашку с шоколадом.

— Вкуснота, — сказала я, отпив глоток.

Инспектор тоже попробовал шоколад, пробормотал:

— Как сладко, — и запил его чаем.

И вот тут с ним произошло что-то странное: глаза его заблестели, он повернулся и взглянул на Орхидею, то есть не просто взглянул, а буквально впился взглядом и взволнованно произнес изменившимся, слегка хрипловатым голосом:

— Этот шоколад такой же сладкий, как вы, Орхидея.

Орхидея, эта толстая скромница, улыбнулась ему широкой довольной улыбкой:

— Спасибо, сударь инспектор.

— Для вас просто Денис, — ухмыльнулся он.

Это что же — с шоколадом что-то не ладно? Я прислушалась к собственным ощущениям. Никакой влюбленности ни к кому я не чувствовала. То есть да, я люблю Мишу. Но никакого крышесноса.