Если свекровь - ведьма - Лилия Касмасова Страница 29

Хорошо бы у Маргариты оказалось с десяток мужей, чтобы на весь вечер хватило, и инспектор не начал снова задавать вопросы. И мне повезло. То есть Маргарите не очень везло с мужьями. После рассказа о первом она стала рассказывать, почему развелась со вторым мужем, архитектором. Он, видите ли, не любил сюрпризы. Типа когда с утра в постель прибегал поднос с завтраком и нежно его будил, почесывая деревянной ножкой его лысину.

Когда Маргарита стала рассказывать про третьего мужа, инженера и любителя рыбалки, я почувствовала, что мои глаза слипаются. Поэтому дальше я уже плохо помню. Были там поэт, певец, какой-то служащий казино — причем Маргарита говорила, что даже не знает, считать ли тот брак в Вегасе (а, вот откуда был служащий казино!), который продлился всего неделю, за полноценный настоящий брак?

Из дремы меня вывело восклицание Маргариты:

— М-да! Пора бы баиньки.

Она устроила меня в гостевой спаленке, где была большая и мягкая кровать. Я провалилась в сон, стоило моей голове коснуться пуховой подушки.

Проснулась я оттого, что утреннее солнце светило в лицо. Посмотрела на красный круглый будильник на комоде — начало девятого. Как там мой Миша? Я даже не позвонила ему перед сном! Хотя Маргарита же обещала, что он проспит до утра, и, значит, Крыса не должна была его зачаровать.

Я взяла сотовый и выбрала в меню своего жениха. Гудки, гудки. Все еще храпит, наверное. Я решила отправить ему СМС. Долго думала, что написать. Хотелось что-то вроде: «Как ты мог вчера вечером забыть о своей невесте и танцевать с этой…» В конце концов написала просто «Доброе утро». Посмотрим, что он ответит и как вообще будет оправдываться. Может, заявится сюда с букетом роз, упадет на колени, будет умолять простить за то, что смотрел на другую, и клясться в вечной любви.

Когда я, одевшись, вышла в гостиную, то увидела следующую картину: на широком надувном матрасе спал инспектор, а на инспекторе лежала огромная лохматая псина невероятных размеров и непонятной породы, похожая на рыжего бобтейла. На звук моих шагов собака подняла большую круглую голову, издав дружелюбное «Вуф».

— Привет, Боб, — шепотом сказала собаке я.

Боб снова положил голову на облаченное в красно-белую полосатую пижаму инспекторское плечо.

Вчера, в скромном свете нескольких бра, я не рассмотрела толком гостиную, да и была слишком уставшая и сонная, чтобы ее рассматривать.

При свете утра помещение оказалось большим и светлым. Три окна были занавешены белым тюлем, занавески в крупных маках были уже раздвинуты. Помимо кушетки с истрепанной по краям шелковой обивкой голубого цвета и с высокой, затейливой формы, спинкой, здесь были два старых серванта, два простых, с узкими полированными подлокотниками, красных кресла, торшер с абажуром в крупный цветной горох и овальный стол. Посреди комнаты лежал потертый квадратный ковер, половина окаймляющей его бахромы была выдрана. На этом ковре и валялся большой надувной матрас, на котором спали инспектор и Боб.

С кухни доносилось шипение чего-то жарящегося и вкусный запах. Я заглянула туда. Маргарита, в веселеньком, с рюшечками, фартучке и светлом, с вышивкой в народном стиле, платье, пекла оладьи. Я поздоровалась с ней и ушла в ванную, которая находилась по другую сторону прихожей.

Выходя из ванной, я столкнулась с инспектором. Он был все еще в пижаме и отплевывался, видимо, от шерсти Боба.

— Привет, — радостно сказал он, стряхивая шерсть с пижамы. — Кажется, придется ее пропылесосить.

— И вашу голову тоже.

— А вы можете, ну, магически? — Он очертил пальцем круг над своей лохматой макушкой, будто нарисовал в воздухе нимб.

— А это не запрещено законом?

Он засмеялся. Потом посерьезнел:

— А вы еще не ознакомились с Кодексом, я думаю.

— Нет.

— Я видел экземпляр в кухне. Кажется, его используют как подставку под горячее.

— О, — только и вымолвила я.

Он зашел в ванную. Я отправилась завтракать.

Интересно, и чего это Миша так долго спит? А вдруг он уже проснулся и даже не спешит увидеть меня?

Ах ты! Может, эта соседка снова накинула на него свои сети? То есть магический ошейник?

Я стояла посреди прихожей, разинув рог от внезапного подозрения, что у меня уже, быть может, давным-давно жениха увели, когда входная дверь приоткрылась. В щель наполовину протиснулась Орхидея и, кисло улыбнувшись, сказала мне:

— Привет-привет.

— Здрасьте.

— А Маргарита Петровна здесь?

— На кухне, — сказала я.

— А… инспектор? — шепотом спросила она.

— В ванной.

Орхидея кивнула, вошла. Тут ей пришлось посторониться, потому что мимо нас с деловым видом пробежал Боб, толкнул передними лапами дверь и выскочил на улицу.

Орхидея улыбнулась и робко, бочком-бочком, проскользнула в кухню.

Странная тетенька.

Я прошла на кухню следом за ней. Любопытно, чего это она вдруг явилась.

Когда я зашла, Орхидея, которая что-то быстро говорила старушке, замолчала и уставилась на меня.

— Я свой шарф вчера потеряла, — сказала Орхидея. — Может, вы, Вика, где-нибудь видели его? Розовый, в мелких вышитых розочках.

Я вспомнила красивый шифоновый шарфик, который был на ее шее во время игры в плюшки.

— Розочек я не заметила, — сказала я.

— А шарф?

— Тоже нет.

— Посеяла где-то, — пробормотала Орхидея. — А он мой выходной, любимый…

Маргарита хмыкнула и сказала:

— Она глава клана. И должна знать.

— М-да? — недоверчиво протянула Орхидея.

— Ей отвечать, между прочим, — сказала Маргарита.

— За что отвечать? — спросила я.

Орхидея виновато посмотрела на меня:

— За мою очаровательность и обворожительность.

— Чего?

Маргарита сказала:

— За то, что она очаровывала и обвораживала мужчин. — И вернулась к выпечке оладий.

Она — очаровывала? Эта толстая тетенька с кислой миной?

— С помощью зелий, — сказала Маргарита, прочитав все по моему лицу.

— И не брали разрешений? — кивнула я.

— На что разрешений не брали, Орхидея Семеновна? — раздался за моей спиной голос, разумеется, инспектора.

Я развернулась. Он все еще был одет в свою пижаму, а из-за своей худобы и красно-полосатости напоминал пограничный столб.

— Подслушивать нехорошо, — сказала я.

— Я просто шел мимо и услышал, — ответил он.

— И ваши допросы начнутся в полдень, — сказала я.