Ведущая на свет - Вера Волховец Страница 30

От того, насколько четко и метко сформулирован этот вопрос, у меня сердце два удара пропускает. Ведь я-то действительно знаю, как он держится…

— Почему вы спрашиваете об этом у меня? — это я произношу без особой осторожности. Лучшая защита — нападение, как известно. Откуда я могу знать, как выживают демоны высшего уровня? У меня, между прочим, ни одной демонической метки нет.

Артур смотрит на меня скептически, и каждая секунда его испытующего взгляда для меня как лишняя секунда на краешке доски. А под доской — открытое море, голодные акулы… Только бы не выдать Генри ненароком, он же ничего еще не натворил.

— Кто его знает, мисс Виндроуз, — неторопливо отвечает мистер Пейтон наконец, — в последние сутки я вообще начинаю подозревать, что знаю об исчадиях далеко не все. Потому что, по моим прогнозам, Хартман не должен был вынести и вторых суток, а у нас уже начались четвертые.

— Но ведь это же хорошо? — мне хочется гордо улыбнуться. — Может, все-таки и у него есть перспективы на… Как это называется у мелких амнистированных? Реабилитация?

— Реабилитация, да, — мистер Пейтон кивает, но выражение лица у него довольно хмурое, — мисс Виндроуз, мы даже с демонами похоти не рискуем связываться, уж очень они не стабильны, а вы ведете речь про исчадие…

— Но ведь он не грешит, — я не сдаюсь, — возможно, если бы вы дали ему шанс…

— Мисс Виндроуз, оглянитесь, — настойчиво советует Артур, — что видите?

Работников. Снующих туда-сюда, вылетающих из серых многоэтажных зданий и исчезающих в них же.

Много работников, тысячи душ…

— Души смертных так просто не повредишь, — замечает Артур, — пока жив смертный — он почти неуязвим, только демоны похоти умудряются присасываться и отрывать свои кусочки. Но в общем, любой смертный целен, и истощить его душу сложно. Если его не убить, разумеется. Вот тогда душа начинает отслаиваться от тела, и, если подгадать момент — можно выпить ее чуть ли не полностью. Вы понимаете к чему я клоню, мисс Виндроуз?

— Жители Лимба уязвимее? — осторожно уточняю я.

— Бинго, Агата, — устало откликается мистер Пейтон, — Хартману не место в человеческом мире, да, но и в нашем ему не место. И если для него мир смертных — место, где еду придется добывать с боем, то Лимб — это просто накрытый стол. У половины работников нет привычки прибегать к экзорцизмам чуть что. И чутье, Агата, не забывайте про него. Они чуют наши эмоции, они лучше прочих разбирают, чья душа сильная, а чья — слабая, знают, на кого можно охотиться, а на кого опасно. Мы для демонов только еда. Если вы вдруг думаете, что он вас пощадил, потому что вы ему понравились — это отнюдь не так. Я даже не знаю, что это было — его извращенное чувство благодарности за освобождение, может быть. Но даже так — он вас отравил. Без оглядки на то, что благодаря вам он смог сбежать. Окажись он тут, получи он право на реабилитацию, и что мы будем иметь? Ежедневную угрозу для сотен работников. Оказаться на долгом восстановлении от отравления и истощения. И ради чего?

— Сейчас он не охотится, — упрямо повторяю я, стискивая зубы. Не буду я верить в то, что Генри стоит отправить на распятие снова, если сейчас он еще не сделал ничего плохого.

Наверное, Артур надеялся, что до меня дойдет, потому что сейчас из его рта вырывается только измученный вздох.

— Этого мало, Агата, — напоследок замечает он. — Положительной динамики по его счету, знаете ли, тоже не имеется. Хорошего он ни для кого тоже не делает.

Увы. Это мне крыть нечем. Ну, точнее есть чем, но… Я же не могу говорить, что Генри защищал меня от того демона в лондонском переулке. И все-таки неужели это ничего не значит? Неужели это как положительная деятельность не учитывается?

Может, этого просто слишком мало? Или он напакостил где-то по сущей мелочи и убрал положительную динамику?

Нет, все-таки мне очень нужно в архив. Ладно, сегодня отобьюсь со сменой и можно будет туда наведаться. С карточкой работника штрафного отдела это всяко эффективнее, чем с карточкой безработной.

— Идемте, мисс Виндроуз, — у Артура по-прежнему такой тон и вид, будто это я его принуждаю себя провожать, с собой разговаривать. У дверей он останавливается, пропуская меня вперед.

На первый взгляд, штрафной отдел не очень-то и отличается от любого другого лимбийского офиса. Тот же светлый холл, тот же "опен-спейс", будь он неладен, те же работники, склонившиеся над рабочими конторками и стойками, те же заступающие на смену, ожидающие выдачи наряда и простановки метки рабочего дня.

Но ни в одном другом Департаменте Лимба не оборачиваются к дверям, стоит тебе только в них войти.

Как по команде.

И не смотрят на тебя не моргая, так, что сразу становится очень не по себе.

За моей спиной полыхает что-то ярко-белое, слепящее, озаряя сиянием круг в несколько шагов передо мной.

Крылья Артура.

И сам мистер Пейтон безмолвно опускает мне ладонь на плечо, будто…

До меня внезапно доходит, почему он так неожиданно вызвался меня сопроводить, хотя расстояние между штрафным департаментом и зданием головного офиса ДСС было… ничтожным. Ну серьезно, не надорвалась бы я со своей коробчонкой. Так что дело было отнюдь не в том, что мой босс воспитан в лучших традициях английского этикета.

Артур шел сюда, чтобы обозначить, что я под защитой. Или чтобы защитить сейчас, по факту — но кажется, все-таки не только для этого, потому что сейчас бесы, работающие тут, смотрят на нас, будто ожидая, что мы шевельнемся первые и можно будет на нас наброситься.

И все же — отводят глаза. По одному, по двое — снова возвращаются к своим делам.

Ничего себе. Никогда бы не подумала, что Артур Пейтон способен сделать такой жест для меня. Что это на него нашло? Настроение в кои-то веки хорошее? Ужасно интересно почему?

— Ну что, Агата, вы уже передумали? — насмешливо спрашивает меня Артур шепотом. — Проводить вас до службы занятости?

Нет, ну вообще. Я только шевельнулась в сторону Артура теплой стороной своей души, а он тут же напоминает мне, кто он есть на самом деле.

— Передумаю, если вы лично придете ко мне с приглашением поработать под вашим началом, мистер Пейтон, — язвительно отвечаю я, ловя взгляд демоницы за стойкой регистратора. Рыженькая такая, миловидная, с веснушками по всему лицу. Тут же опускает глаза, не выдерживая прямого столкновения взглядов.

Еще позавчера я бы язык прикусила и так разговаривать со своим боссом бы не осмелилась, а теперь… Интересно, хамство архангелам в кредитную сводку вписывается? Можно ли сейчас сказать, что я не проявляю должной благодарности?

— Идите вперед, Агата, — спокойно произносит Артур, будто и не заметив моих слов, — сейчас все должно быть нормально.

Не знаю, как выглядит “нормально” в понимании Артура. Я вижу, как косятся на меня бесы, мимо которых я прохожу. И у меня от этих взглядов все крепче становится ощущение, что вчера Джо ни разу не преувеличивал те опасности, что сулит мне работа в Штрафном отделе.