На лезвии любви - Карина Искра Страница 30

– Мари, – оскалился всегда милый Генри, – я не просто фехтую: я вырос с мечом в руке. Ты же помнишь, что мой отец – наставник стоящего перед тобой Хэппа. Скажу больше: он тренировал нас вместе.

Бродерик и Генри учились вместе?! Девушка открыла рот, но не придумала, что сказать. Слов просто не было. И это все она узнает... вот так?!

– Он был хорош, – подтвердил Бродерик, фланкируя саблей. Генри схватил протянутый ему клинок и начал приноравливаться к нему. – Но он решил уйти из фехтования. Занялся стрельбой из лука, потом единоборствами... Вот почему я предложил ему работать охранником, а не кем-то еще.

– Я и сейчас хорош, – осклабился Генри. Поднятая сабля казалась жутким продолжением его руки. – Поверь, навык не потерял. С момента смерти отца я много тренировался, мечтая когда-нибудь проколоть тебя насквозь. – И свистящим шепотом добавил, глядя безумными глазами на своего врага. – Хочу, чтобы ты умирал у меня на руках, как мой отец – на твоих...

Марианна не узнавала старого друга. Она не могла представить себе в нем такой черной души, которая открылась сейчас! Что же это творится в мире, раз хорошие люди – становятся злыми?

...Или хорошие как раз ими не становятся?

– Вот он я, перед тобой, – усмехнулся Бродерик, принимая стойку. Генри не стал ждать другого сигнала, и немедленно атаковал. Марианне оставалось лишь смотреть на поединок, мечтая лишь о том, чтобы все разрешилось благополучно. Для всех.

Сначала бой напоминал тренировочный, который проходит на узкой дорожке, без участия левой руки. Но вот Генри дернул рукавом, и в Бродерика полетело нечто сверкающее. Мужчина благоразумно отклонился, но едва не пропустил опасный выпад и прорычал:

– Значит, жульничаешь? Ты никогда не мог победить меня честно!

– Мне нужны не честь и уважение, а твоя кровь!

– Господи, да сейчас к нам весь Лес прибежит! Прекратите! – взмолилась Марианна, искренне переживая и за любимого мужчину, и за старого друга. Но она до последнего не верила, что битва самая настоящая – до смерти противника.

Впрочем, здесь, в мутировавшем мире, цивилизованность отходила на второй план. Обнажались все истинные чувства, все действительные порывы и стремления. Природа призывала быть самим собой.

Бродерик и Генри закружились, то яростно нападая, то осторожно защищаясь. Сталь пела, движения зачаровывали.

И тут случилась она.

Первая рана. Генри охнул от неожиданности, прижимая левую руку к правой ключице.

– Еще не поздно все прекратить, – примирительно заговорил Бродерик, опуская саблю. Его грудь тяжело вздымалась.

– Хрен тебе! – рассвирепел парень, внезапно вскидывая руку с оружием и доставая противника. Мужчина вскрикнул от боли, Марианна ахнула, перепуганная до смерти. Все стало слишком серьезно...

– Значит, до победного, – мрачно заявил Бродерик, отнимая ладонь от правого плеча. Теперь он был настроен решительно. Сабля оглушительно опустилась на подставленный клинок, отдернулась и новым выпадом уязвила светловолосого противника. Генри замычал, сцепив зубы, и рванулся вперед, замахиваясь.

Бой длился и длился, фехтовальщики отходили от костра все дальше и дальше, не слыша уговоров и стенаний Марианны. Девушка, как привязанная, шла за соперниками, держа наготове свое оружие.

– Сволочь! – раненым зверем завопил Генри, получив очередной – и, видимо, болезненный, – удар.

– Я? – притворно удивился Бродерик, не замечая текущих по лицу ручьев пота. – Я сволочь? Ты, может, лучше расскажешь Марианне о пари, заключенном с твоими коллегами?

– Пари? – онемела девушка, терзаясь нехорошим предчувствием. – Что за пари? Нет, ребят, давайте сядем к костру, поговорим, нам же есть, что сказать друг другу...

– Ему точно есть, что, – недобро ухмыльнулся Бродерик, отступая на шаг от яростного напора противника. Генри загрохотал:

– Никакого пари не было! Что ты несешь?! Это уловка, чтобы меня вывести из себя?

– То есть охранники смогут подтвердить, что не слышали от тебя, – задыхался, но говорил Бродерик, – как ты обещал добиться расположения Марианны?

Девушка, прижимая к словно занемевшему сердцу ладонь, всматривалась в лицо Генри. И ей казалось, что она увидела ответ.

– Не может быть... – неверяще прошептала она.

– Разумеется, не может, – процедил парень, но то ли вина, то ли досада читались в его глазах, и Марианна отшатнулась:

– Почему?!

И тут Генри, будто гнев придал ему сил, крутанул саблей, заставляя Бродерика уклониться, и ударил того ногой в колено. Мужчина рухнул на спину, сдавленно охая. Его ладонь оказалась под чужим кроссовком, который обрушился всем весом и болезненно впился подошвой в кожу. Бродерик застонал сквозь стиснутые зубы и разжал пальцы. Генри отшвырнул вражескую саблю и упер острие своей – в шею поверженного противника.

– Не надо!.. – вскрикнула Марианна, делая шаг навстречу, но парень повелительным жестом остановил ее:

– Стой на месте, Мари. Не подходи. Этот человек не спас моего доверчивого отца, которого подбил на поход в Город. Он заслуживает смерти.

– Что ж сразу не убил? – еле заметно усмехнулся Бродерик, не делая попыток подняться – слишком близко находился клинок соперника.

– Я хотел, чтобы ты страдал! Как страдал папа, и даже больше! – дикими глазами смотрел на него Генри, мстительно впиваясь лезвием в беззащитное горло. Выступила кровь, чернильная в свете костра. Марианне стало плохо. Она вспомнила давнешние раны на груди своего мужчины, вспомнила свое отчаяние, весь ужас того почти безысходного положения... Дрожь сотрясла ее.

– Но причем тут я?.. – едва слышно прошептала Марианна, стискивая пальцы до побеления.

– Я долго искал его слабое место, – как маньяк улыбался Генри, впериваясь торжествующим взглядом в Бродерика. Тот невозмутимо молчал, и только жилка на виске учащенно билась. – Специально согласился стать охранником при нем, чтобы быть ближе и все разузнать. Сначала я считал, что Хэпп сам себя наказал, лишившись руки и, соответственно, способности фехтовать. Но мне этого было мало. Я не сдавался, продолжал слежку, и – о чудо! – в доме, наконец, появилась ты...

Марианна перевела круглые глаза на Бродерика, тот в ответ лишь жалко улыбнулся. А Генри злорадно продолжал:

– Я не сразу поверил в то, что дядя может влюбиться в собственную племянницу. Но эти его взгляды на тебя, пока ты не видишь... Нерациональное поведение, так нехарактерное для адекватного Хэппа... Неожиданные припадки ярости после ваших редких бесед... Замирания у двери в твою комнату... Все это убедило меня в том, что ты была очень дорога своему родственнику.

Девушка обескуражено молчала. Сердце резануло болью. "Бродерик... Любимый... Ты страдаешь куда дольше, чем я думала..."

– Признаюсь, Мари, что сначала я воспринял тебя, как билет в таинственный мир Хэппа. Ты была моей шпионкой, хоть и сама не подозревала об этом. Но потом я начинал ловить себя на мысли, что слишком тепло к тебе отношусь. Слишком привязываюсь. После гибели папы я не собирался приближать к себе кого-то, но ты... Я, кажется, начал в тебя влюбляться. И тут – бац! Я узнаю о чувствах Хэппа! И превосходная идея посещает мою голову! Можно ведь совместить приятное с полезным – и дядю твоего позлить, и самому обрести счастье... Неужели я этого не заслуживаю?! – взревел вдруг Генри, мазнув острием клинка по горлу соперника. Девушка напряглась.