Сколько стоит корона - Катерина Коновалова Страница 3

— Мальчишка, хватит уже греметь там! — рявкнул он, и Джил подпрыгнул на месте, роняя на пол старый шлем. Залепетал:

— Простите, милорд.

Дойл сел на постели, а потом и поднялся на ноги — в самом деле, отдых полагается монаршим особам, а у него хватит дел и помимо любования рыцарскими доблестями и женскими прелестями.

— Подай костюм потемней и плащ, — велел он и, облачившись в темный наряд, закрыл голову капюшоном и направился на встречу с тем, кому никто из прочих дворян не подал бы даже руки для поцелуя.

Дойл был небрезглив. Он ради дела готов был беседовать с отребьем, бандитами и всевозможным сбродом. А дело того стоило: никто лучше них не знал, чем живет страна, как она дышит, не появилось ли где на ее теле мерзостных нарывов измены или бунта.

— Высокий лорд, — поприветствовал его одноглазый мужчина по прозвищу Шило — бродяга, вор и безжалостный убийца, способный воткнуть шило в сердце хоть вельможе, хоть ребенку, хоть девушке.

Дойл протянул ему руку, которую тот облобызал с величайшей почтительностью, и велел:

— Говори.

Шило распрямился и сообщил:

— Вам стоит знать. Колдуны потеряли всякий страх, собираются на свои мерзкие сборища, без стыда творят магию, словно нет никаких запретов и… — Шило замялся, подбирая слова из своего скудного словарного запаса, и Дойл помог ему:

— Словно костры для них никогда и не пылали. Благодарю тебя за сведения. Пусть твои люди узнают, где собираются шабаши.

Дойл протянул вору мешочек с монетами и отпустил его, сам же направился обратно во дворец. Король с тех пор, как закончилась война, стал непозволительно мягок — без колебаний отпускал на свободу осужденных, дарил жизнь приговоренным к смерти. И если обычных преступников пока держал твердой рукой сам Дойл, людям которого были известны их самые тайные укрытия и самые надежные схроны, то колдуны и ведьмы осмелели.

Уже не раз до чуткого слуха Дойла долетали шепотки: тот с помощью ведьмы вылечил жену, этому колдун помог отправить в иной мир старого дядю. Не таясь и не опасаясь преследования, они предлагали свои мерзкие, противные Всевышнему и природе услуги, и Дойл был уверен — они надеются сжать свои цепкие пальцы на горле королевства, опутать его своими сетями, завладеть душами и умами людей и диктовать свою волю.

Магия была полезна, спору нет. Но маги были слишком сильны. Стоит дать им волю — и на троне появится новый король, который вместо скипетра будет держать волшебный посох.

Погрузившись в свои мысли, Дойл едва не столкнулся в длинной галерее с той самой прелестной девушкой, которой он любовался во время турнира. Она отпрыгнула в сторону и издала тоненькое: «Ой». Дойл улыбнулся: вблизи девушка была еще милей, у нее на щеках обнаружились дивные ямочки, а глаза оказались насыщенного голубого цвета, сравнимого с цветом неба в летний день.

— Неожиданно встретить столь юное создание в одиночестве, — сказал он негромко, отчетливо понимая, что весь последующий разговор может вообразить себе весьма четко.

Девушка порозовела и пролепетала:

— Простите, милорд, я отстала от своих родных, чтобы увидеть короля, но совсем потерялась в длинных коридорах.

— Короля, вот как? Это интересно. Вы что же, желаете просить его о чем-то?

— Верно, милорд.

— Король щедро дает обещания, и скупо — милости, но, пожалуй, ваша несравненная красота сослужит вам неплохую службу.

Щеки девушки стали еще розовей от смущения.

— Милорд, я пришла просить не милости, а справедливости!

Дойл бестрепетной рукой дотронулся до тонких пальчиков девушки и произнес:

— Что ж, нимфа, — он покатал на языке это слово из старых легенд, — справедливость для короля — это главное, творить ее — высшая его цель, поэтому я считаю своим долгом проводить вас к нему.

Девушка попыталась отнять руку, но безуспешно — Дойл держал ее крепко, почти наслаждаясь тем, с каким отвращением этот цветок переносит его даже невинное прикосновение.

— Благодарю, милорд, — наконец, сказала она, поняв, что будет вынуждена идти по замку, держась за руку Дойла. Впрочем, он все же пошел ей навстречу и выпустил ее пальцы, взамен предложив опереться на свой локоть.

— Так как же вас зовут, искательница справедливости? — спросил он, когда она сумела подстроить свои маленькие шаги к его неровному ходу.

— Майла Дрог, я дочь лорда Дрога.

Дойл знал его — один из тех, кто вечно обивал пороги замка, кормился с королевского стола и из всех достоинств обладал только неплохим чувством юмора, достаточным для того, чтобы не раздражать короля. Удивительно, что у эдакого бездельника выросла столь очаровательная дочь.

— Лорд Дрог — верный подданный его величества, — сказал Дойл вслух, — не думаю, что король откажется выслушать его дочь.

Они подошли к дверям малого тронного зала, где находился сейчас король, и Дойл, чуть наклонив голову, добавил:

— Вот мы и на месте. Идите, просите справедливости, нимфа, а главное, — не обращая внимания на охрану у дверей, он взял пальцами девушку за подбородок, невзирая на ее дрожь и жалкие попытки сопротивления, притянул к себе и прошептал: — Будьте благоразумны и не ходите одна по незнакомым местам, — после чего коротко властно поцеловал в губы и отпустил.

Майла отпрыгнула от него, словно ужаленная змеей.

— Милорд! — воскликнула она в ужасе. — Милорд, я уж было сочла вас благородным человеком!

Дойл рассмеялся — пряный вкус ее губ разом привел его в отличное расположение духа:

— Для меня это было бы тяжким оскорблением. Идите же к королю. Пропустить, — приказал он, и стражник открыл перед напуганной девушкой тяжелую дверь.

Посмеиваясь, Дойл пошел прочь — в самом деле, ужас в глазах нежной, милой девушки лучше любого зеркала отражал его уродство и поворачивал нож в слишком старой ране, а потому ему стоило занять себя более подходящими делами, чем светская беседа.