Белая нить - Алена Никитина Страница 3

В один миг даже показалось, что Олеандр увидел белую нить, которая протянулась к нему от крикуньи.

Что за ерунда? Он встряхнулся, прогоняя наваждение.

— Я Эсфирь. — Её ответ повторило скальное эхо. — Вы уже спрашивали.

Спрашивал? Похоже, она его с кем-то спутала. Хотя он слабо представлял, где она ухитрилась встретить другого такого полудурка, надумавшего прогуляться ночью у Морионовых скал.

— Ничего я у тебя не спрашивал, — пробурчал Олеандр. — Я впервые тебя вижу.

В глазах Эсфирь — черных, великоватых для тощего лица — промелькнула тень недоумения.

Олеандр хотел спросить, что её изумило, но отвлёкся, заинтересованный беспорядком. Прокрутился вокруг себя, щурясь и осматривая лужайку.

Деревья и кустарники обступали её полукругом и примыкали к чёрным скалам. У их подножия темнел проход в пещеру, возле и внутри которой громоздились расколотые камни. Некоторые едва ли не до верхушек деревьев достигали. Часть осколков опутывали потрепанные лозы. Огрызки лиан валялись на земле, тянулись к стволам, цеплялись за них, овивали.

Вот что за грохот недавно донесся до слуха! Некто, похоже, камни передвигал. Ночью. У Морионовых скал.

Бессмыслица!

— Что здесь произошло? — спросил Олеандр, но голос его потонул девичьем.

— Это ваш друг?..

И он дернул щекой. Предчаяние беды разлилось по венам холодом. Олеандр глянул через плечо — хин медленно подкрадывался сзади. Позорище! Как можно его не заметить?!

— …Кажется, — слова Эсфирь сливались со звоном, гуляющим в ушах, — ваш друг хочет нам что-то сказать.

— Да не друг он мне!

Хин мешкал. Не спешил нападать. Олеандр пожелал сунуть руку в карман, чтобы выудить семена дурмана. Но едва пошевелился, шар чернильной мглы ударил в предплечье. Впитался в кожу, отнимая чары.

— Ой! — пискнула Эсфирь.

Проклятие! Дыхание оборвалось. Сознание рывком провалилось во мрак и прояснилось, как бывает при засыпании. Простое движение обернулось пыткой, как если бы Олеандр толкал в гору бревно.

Не сразу, но пальцы нырнули в карман. Семена скользнули в ладонь, и он швырнул их в хина. Поочередные хлопки растревожили ночь, схлестнулись с рыком зверя. Он отскочил, но поздно — облака розоватой пыльцы окружили хина, просочились в разрезы костяного черепа.

Зверь шагнул к Эсфирь. Но ветра одурения качнули его в сторонку. Уронили на останки булыжника.

Чары больше не утекали из тела. Олеандр рванул к Эсфирь. Коснулся её плеча и потащил в лес. Она недолго поддавалась.

— Вы что натворили?! — выскользнула из хватки, стоило хину осесть наземь.

Отпрянула и метнулась к зверю столь резко, что Олеандр опешил.

Вот ведь дуреха! Он кинулся Эсфирь наперерез. Голова кружилась дико, шатало. И всё же он ухитрился её обогнать и встал перед упавшим хином неподвижно, словно вырезанный из дерева.

— Совсем дурная? — слетело с языка первое, что пришло на ум. — Ты на кой к нему в пасть лезешь?

Эсфирь не удостоила Олеандра и взглядом. Немыслимо! Тревога в её глазах — за хина!

Олеандр моргнул. Оглянулся, и кровь загромыхала в ушах, вторя гулким ударам сердца. Непозволительно быстро зверь отошёл от отравления. Постукивая копытом о копыто, он врезался когтями в землю, разогнул спину. Воззрился на них сверху-вниз и выдохнул дымное облако.

— Улетай! — выдали губы Олеандра, пока рассудок перебирал всевозможные пути отхода.

Он пятился, отталкивая Эсфирь.

— Но… — заикнулась она.

— Без «но»!

Клыкастый череп заклацал, выдувая смог. Вспыхнули и затанцевали на когтях хина чёрные витки колдовства.

— Сюда! — Олеандр утянул Эсфирь за булыжник, и в тот же миг над ними просвистел сгусток тьмы.

Раздумья отнимали время, которое и без того не любило, когда его растягивают. Поэтому Олеандр воззвал к чарам, и тепло расползлось по жилам, ощерило листву на предплечьях. Он выбежал к зверю. В повороте ускользнул от сгустка мрака. Напружинился, готовый обороняться.

Хин вдруг понесся на него, дымясь, как выпавшая из костра головешка.

Завитки чар стекли с пальцев Олеандра и впитались в траву, оживили сорняки. Он хотел опутать копыта зверя. Но раньше, чем до этого дошло, отвлёкся на выпрыгнувшую из-за булыжника Эсфирь. Растерялся, не ведая, то ли ему девчонку защищать, то ли с хином бодаться.

Растерялся и поплатился за промедление — когтистая лапа мелькнула перед взором, полоснула по шее. Боль разрядом прошила тело. Кровь хлынула за шиворот, алыми пятнами вспухла на рукаве туники.

— Прекращай! — прозвенел девичий голос в мире, расплывшемся кляксами. — Хватит драться!

Сейчас! Олеандр воззвал к сорнякам. Вняв немому приказу, они удлинились и опутали копыта зверя. Хин глухо зарычал. Дернулся вперёд. Но путы держали крепко. И он рухнул мордой на траву и потерял возможность шевелиться, повязанный от рогов до копыт молниеносно выросшими растениями. Сейчас он напоминал сплетенный из стеблей и листьев холмик, сквозь узкие просветы из которого сочился дым.

— Всё, — Олеандр выпустил воздух из легких и посмотрел на Эсфирь. — Ты жива там?

— Вы… вы… — Неуместная бравада, похоже, аукнулась ей одеревенением. — Вы что наделали?!

— Совсем ополоумела?! — рявкнул Олеандр в угоду гневу. — Он мог тебя убить!

Крылатое Недоразумение — иначе и не скажешь — с тоской поглядело на зверя и спросило:

— Он плохой?

— Мир не делится на плохих и хороших. — Олеандр тронул порезы на шее. На ладони отпечатались кровавые пятна. — Хины — паразиты. Попросту говоря, травят и поглощают чужое колдовство.

Эсфирь не нашлась с ответом. Её глаза сновали туда-сюда, точно стремясь обогнать мысли.

— Я запуталась, — выдала она хрипло, с ноткой беспокойства. И запустила пальцы в кудри. — Не вы меня спасли. Вы юноша. А меня спас не юноша. Цвет очей у вас с ней тоже разнится.

— С кем с ней?

— С женщиной. У неё золотые, у вас зелёные. Но… Кажется, с ней еще кто-то был, не вы ведь?

— Не я, — Олеандр понятия не имел, о чём Эсфирь толкует, но никаких женщин он никуда не сопровождал. — В самом деле! Ты что, не помнишь, с кем встречалась? Ты с головой вообще дружишь?

— Так я её потеряла!

— Голову? Заметно.

— Женщину!

Беседа заходила в тупик. Да и вряд ли получила бы развитие, ведь куда сильнее Олеандра занимала жгучая боль в шее. И от скал веяло жаром. Их дымные испарения вытравливали жизнь.

— Так, — выдавил он, угрюмо глядя на Эсфирь. — Сущность мне назови. Откуда ты прилетела?