Белая нить - Алена Никитина Страница 2

За мгновение до…

Над землей раскинулась ночь, и лес погрузился в рассеянный теплый мрак. Выполз погулять месяц. Привлёк к себе толпы звезд-поклонниц. Одарил их вниманием, подсвечивая синюшные небеса-просторы.

Но что до земных существ — о них он запамятовал. Еще бы! Сдались они ему, когда рядом столько красавиц мерцает! Без света проживут. И вообще. На кой лесным детям в ночи колобродить? Их время иное — покуда солнце властвует. У него-то, поди, света с избытком, всем раздарит. А ночь для дриад — соратница скверная.

Что за дрянные думы?

Олеандр перескочил на очередной сук и тряхнул головой, прогоняя дурные мысли. С ним такое бывало — он часто размышлял о глупостях, когда положение размышлениям не потворствовало. Он и в целом часто размышлял. Но ныне, теряясь в раздумьях, рисковал головой — он толком не видел ветвей под ногами и полагался лишь на животное чутье. В ночи зрение подводило, а Олеандр гнался за хином, чтобы убедиться — паразит отбежит к Морионовым скалам и никому не навредит.

Но зверь, как назло, кружил и шнырял по кустам, к слову, с удивительной прытью для столь неповоротливой туши. Громадной, превосходившей Олеандра на голову, а то и две. Чёрной и чадящей. Только во тьме провалов на вытянутом рогатом черепе сверкали красные глаза-бусины.

Задние лапы хины оканчивались копытами. Передние выглядели обычно — только крючковатыми когтями выделялись. В основном эти звери передвигались на задних лапах. Но порой бегали и на четвереньках.

В один миг хин шмыгнул в колючки, в другой — Олеандр приземлился на сук. Хруст возвестил о скором падении. К счастью, Олеандр схватился за лиану прежде, чем ветвь обломилась и он упал.

Зелен лист, он потерял хина! Зато уберёг от сотрясения мозг — самое ценное, чем одарила его природа.

— Так вы не ушли! — прозвенел в тишине голос, едва не отославший его дух к прародителям.

Твою ж!..

Болтаясь на лиане, Олеандр поёжился и обратил взор на зов — так хищник глядит на добычу, прежде чем вонзить в неё когти. Потрясение схлынуло столь же быстро, сколь и пробудилось, словно кто-то макнул его в ледяную воду.

Крикунья мелькала за деревьями на расстоянии десяти-пятнадцати шагов. Ходила туда-сюда, меряла шагами лужайку у Морионовых скал. И белизна её кожи отчетливо выделялась среди густевших вокруг дыма и тьмы.

Что за девчонка? Таких Олеандр не встречал ни в жизни, ни в книгах о населяющих мир существах. Белые, покрытые перьями, крылья и плавно изогнутые рога в смоляной шевелюре из вздыбленных кудряшек.

Она выглядела так, будто вылезла из погреба, где её поколачивали, морили голодом и недосыпом. Её кофтенка, оголяющая живот, держалась больше на честном слове, нежели на зашейных подвязках. Левая штанина была оторвана до колена. Пояс разболтался, дозволяя порткам сползти ниже положенного.

— Эй! Где вы? — кричала она в тот миг, как разум подкинул Олеандру иной вопрос: «Где треклятый хин?»

Он перебросил ноги через обломок ветви и соскользнул по лиане вниз. Спрыгнул на траву и прошёл к лужайке.

— Кто ты? — вопросил он и вынырнул из-за деревьев.

Крикунья вздрогнула и обернулась. Моргнула. Окинула его напряженным взором исподлобья.

Олеандр поймал её взгляд. И в голове поселился престранный вопрос: «Не встречались ли они прежде?» Нет. Он определённо не знал эту девушку. Но от неё веяло знакомым, почти родным теплом. Он будто давнюю подругу оглядывал, с который они побывали во всех мыслимых и немыслимых передрягах. Оглядывал, и на уме вертелись дурацкие мысли о переселении душ, о Судьбе, решившей свести в новой жизни двух потерявших друг друга соратников.