Небо, полное звезд - Олег Авраменко Страница 29

– Ожидается нейтринная вспышка? – с порога осведомился Штерн.

– Молись, чтобы нет, – сказал я. – Иначе никаких следов «Ковчега» мы уже не найдём.

– Ну и что? Зато мы станем первооткрывателями необычайного феномена – преждевременного взрыва звезды, едва соскользнувшей с главной последовательности. А это куда интереснее, чем разыскать второй «Ковчег».

Мы совершили мгновенный прыжок на десять астрономических единиц перпендикулярно направлению на звезду. Гамбарини быстро произвела расчёты и доложила:

– Всё подтверждается. Источник нейтрино – 519-я.

Лопес покачал головой.

– Невероятно! Этого просто не может быть.

– Тем не менее есть, – сказал я.

Следующие несколько минут мы просто ждали, когда поток нейтрино, и так очень мощный, на долю секунды возрастёт ещё в сотни миллионов раз, а затем, после некоторого «затишья», светящаяся в центре главного обзорного экрана звезда ярко вспыхнет, превращаясь в Сверхновую.

Однако время шло, но ничего не менялось.

– Странно, – пробормотал Штерн, занявший место Гамбарини. – Интенсивность колеблется совершенно случайным образом. И вспышки всё нет.

Я распорядился произвести прыжок на сто астрономических единиц вперёд по курсу. Картина осталась прежней – звезда продолжала излучать жёсткие нейтрино, но взрываться не спешила.

– Похоже, Сверхновая отменяется, – заметил Лопес. – Тут что-то другое… Но что?

Я включил систему внутреннего оповещения и поставил весь экипаж в известность, что мы столкнулись с любопытным космическим феноменом и сейчас занимаемся его изучением. Предупреждение было необходимо для того, чтобы остальные члены команды не волновались из-за частых переходов в гипердрайв.

Совершив ещё несколько прыжков в ту и другую сторону, мы окончательно установили, что шестьсот тринадцать лет назад 519-я Стрельца ни с того ни с сего, без каких-либо изменений в спектре и светимости, стала активно испускать нейтрино, и лишь через сорок дней интенсивность излучения начала постепенно падать, пока в течение следующих пяти месяцев не вернулась к обычной норме.

– Чертовщина какая-то, – произнёс адмирал. – Ничего не понимаю!

Я тем более не понимал. Поэтому просто приказал Красновой продолжить полёт. Вот прибудем на место, там и разберёмся. Если, конечно, разберёмся…

Вечером после ужина я, как положено, собрал команду на брифинг, посвященный сегодняшним событиям. В кают-компанию явились все члены экипажа, кроме Йосидо, который как раз приступил к ночному дежурству в рубке.

Брифинг вёл адмирал Лопес. Он достаточно доходчиво объяснил, с каким необычным явлением мы столкнулись, затем стал отвечать на вопросы. Мне тоже хотелось кое о чём его спросить, но я не собирался делать это при других.

Где-то через полчаса между Лопесом и Штерном завязался ожесточённый спор по поводу возможных причин жёсткого нейтринного излучения звезды. Вскоре они забрались в такие астрофизические дебри, что даже я и Оливейра их с трудом понимали – а что уж говорить об остальных. Члены команды расценили это так, что лекция закончилась, и стали расходиться.

Я тоже покинул кают-компанию, первым делом наведался в рубку, где перекинулся парой слов с Хироши Йосидо и убедился, что с кораблём всё нормально. Затем решил посетить камбуз и узнать у Симона, чем он собирается порадовать нас на завтрак.

В небольшой корабельной столовой было пусто, а из приоткрытой двери кухни доносились голоса – звонкий девичий и слегка хрипловатый мальчишеский. Я остановился и прислушался, чтобы решить – присоединиться к их компании или тихонько уйти.

– Ну, Симон, – говорила Марси, – это же элементарные вещи. Каждая звезда излучает нейтрино. Они возникают при слиянии двух ядер водорода в одно ядро дейтерия. Обычная термоядерная реакция, ясно?

– Пока да, – ответил Симон растерянно, как бывало всегда, когда кто-то пытался втолковать ему суть тех или иных природных явлений. Но при всём том Симона нельзя было назвать глупцом, просто он привык воспринимать мир с позиций эстетики, а не физики, и детальные научные объяснения лишь сбивали его с толку, портили ему всю картину мироздания.

– Теперь дальше, – продолжала Марси. – Такие нейтрино называются солнечными; их, как я уже сказала, излучает любая звезда. Но мы встретили поток нейтрино с очень большой энергией, они не могут возникнуть при слиянии водородных ядер. Они рождаются при захвате протонами электронов – а такие реакции характерны только для звезды, которая должна взорваться. Вот в чём неувязка – ведь 519-я так и не взорвалась. И вообще взорваться не могла, так как для этого нужна температура в десятки миллиардов градусов, что в тысячу раз превышает обычную для звёзд этого типа. Такие температуры встречаются только в недрах старых звёзд, красных гигантов, у которых в центральных областях уже выгорел весь водород и начались реакции слияния более тяжёлых элементов. – До сих пор Марей, на мой взгляд, вела беседу в правильном русле и весьма доступно объясняла суть проблемы. Но потом она всё испортила: – В предсверхновом состоянии в ядре такой звезды начинается распад альфа-частиц, возникает огромное количество нуклонов, а это приводит к резкому увеличению скорости образования нейтрино. Это и называется нейтринной вспышкой. Она выполняет функцию очень мощного холодильника, отнимая избыточную энергию у ядра и позволяя ему катастрофически сжаться под действием гравитации. При этом температура повышается ещё больше, ядро становится непрозрачным для нейтрино, и холодильник выключается. Тогда падающая в центр звезды внешняя оболочка останавливается, быстро нагревается, и происходит взрыв. Так рождается Сверхновая. Ясно?

Симон ответил не сразу. А когда заговорил, в его голосе звучало недоумение:

– Но как может вспышка быть холодильником? Она же горячая.

Послышался разочарованный вздох.

– О господи, Симон! – произнесла Марси с какими-то странными нотками. – Ну, разве можно быть таким дурачком?

Внезапно раздался грохот посуды. Потом – испуганный вскрик.

Я тотчас ворвался в кухню и увидел, как Марси прижимает Симона к стене, а тот отчаянно отбивается. В первый момент у меня мелькнула дикая мысль, что девочка, раздражённая неспособностью товарища понять такие «элементарные вещи», решила его задушить. Но в следующую секунду до меня дошло, что она просто пытается поцеловать его.

Заметив меня, Марси резко отпрянула и залилась краской.

– Кэп, я… это… ох, извините!..

Быстро прошмыгнув мимо меня, она пулей вылетела из кухни. Я посмотрел ей вслед, затем снова повернулся к Симону. Он стоял, прислонившись к стене, и часто, прерывисто дышал. Его взгляд бесцельно блуждал по комнате, а щёки пылали ярким румянцем.

– Всё в порядке? – спросил я.

– Да, кэп… То есть нет. – Смущённо взглянув на меня, он быстро отвёл глаза. – Я дурак.