Кудесница для князя - Елена Счастная Страница 29

Верно, так и было.

Таскув отступила, пятясь. Тело жгло раскалёнными узами, что Унху сейчас безжалостно и опрометчиво рвал. Зачем? Лишь для того, чтобы остудить разгоревшееся желание? Может, он делает это уже не в первый раз? Кто знает…

Громко хрустнула попавшая под ногу ветка, и любовники замерли, прислушиваясь. Унху вдруг непонимающе посмотрел на Эви,тихо выругался и оттолкнул её. Поправляя на ходу порты, он бросился за Таскув. А та уже перестала таиться и быстро пошла в лагерь.

– Таскув! – с отчаянием в голосе позвал охотник.

Она не остановилась. Унху нагнал её со спины, но и коснуться не успел, как она развернулась и прошипела:

– Не трожь! Больше. Никогда. Не трожь меня.

Тот даже отпрянул и встал, как вкопанный. Таскув промчалась мимо недоуменно посмотревшего на неё дозорного и скрылась в палатке. Хотя и не знала, что будет там делать.

Евья не спала. Она зажгла лучину и сидела, укрыв плечи одеялом, похожая на неясыть. Таскув, как подрубленная, рухнула на лежанку, а затем подняла взгляд на тетку.

– Ты знала.

Та спокойно кивнула.

– Я давно знаю о том, что Эви любит Унху с самого детства, – тихо заговорила она. – Но он на неё и не смотрел никогда. С тебя глаз не сводил. Живем-то мы пососедству. Эви к нему бегала, бывало, то приготовить чего, то по дому помочь. Он благодарил… А смотрел всё равно мимо. Она слёзы лила. Ты не знаешь, сколько.

Таскув обхватила руками подтянутые к груди колени. Хотелось сжаться в комок, чтобы остаться целой, не рассыпаться на части от рвущей сердце боли.

– Зачем ты сделала это? Отправила меня смотреть?

Евья фыркнула, мол, чего непонятного? И куда только подевались её заботливость и ласка? Теперь она смотрела на Таскув едва не с презрением. Как на ту, что успела ей здорово насолить.

– Чтобы ты узнала, что не вокруг тебя одной мир крутится! Родовая шаманка, красавица... Сама Ланки-эква тебя выбрала. Любого парня в пауле спроси, захочет ли в жены взять, так, небось, тоже побегут за тобой на Ялпынг-Нёр, хвост задрав. На род и заветы предков рукой махнут. Я ведь надеялась всё, что ты замуж в род Мось уберёшься, а Унху помалу с Эви сойдётся. А вы вон что удумали! Сбежать! Да богиня Калтащ, видно, вовремя тебя образумила, что ты тот ритуал до конца не довела. А Эви-то за Унху замуж по праву выходить может. Отец её из рода Мось, коль ты запамятовала.

Тётка выплеснула в слова всю накопленную злобу и обиду на Таскув и замолчала. Даже устыдилась как будто того, что наговорить успела. Вот почему она волю духов поминала да на том, чтобы Эви подле себя оставить, настаивала. Давно она хотела их с Унху свести, а тут такая оказия подвернулась.

Вот только зачем охотник так поступил, ответа всё ж пока не находилось. Уж сколько девиц вокруг него всегда крутилось, а ни разу он не дал повода усомниться в себе. Что же случилось теперь? Они столько ждали, неужто нельзя было потерпеть ещё чуть-чуть? Позволить Таскув выполнить долг перед совестью и муромчанами.

– Долго вы всё с Эви придумывали-вертели, – Таскув оглядела бесстрастное лицо тётки. – А коль понесёт от него, а жениться он всё ж не захочет?

Та развела руками.

– Если понесёт, значит, её Калтащ благословила, а не тебя. А Унху с ней будет, если ты его отпустишь.

И как на словах у неё всё просто получается!

Таскув, задыхаясь от жжения в глазах, что не хотело проливаться слезами, выскочила на улицу вновь.

Хлестнул взгляд Унху, который чуть поодаль резко и отрывисто разговаривал с Эви. Та пыталась ухватить его за руку, но он не давался. Замахнулся даже, но кулак сжал и опустил, гневно щуря глаза. А после и вовсе ушёл, так и не выслушав Эви до конца.

Он подсел к Таскув, которая устроилась у огня: невозможно и противно было спать в одной палатке с теткой и сестрой. Зная о том, что они вдвоём против неё удумали. А ведь улыбались и заботились как будто. Теперь уж лучше здесь.

– Я не знаю, как так вышло, – просипел охотник, сжимая пальцами колени. – Я плохо помню, как оказался там. Только помню, что тебя видел.

Таскув громко и недоверчиво хмыкнула. Вишь, выдумывает, как по писаному.

– И тебя не насторожило то, зачем я тебя позвала?

Он качнул низко опущенной головой.

– Нет. Поначалу-то просто… обнимала да... Ничего такого. А потом завертелось. Как в дурмане. И вдруг смотрю, а не ты это вовсе.

Он запустил пальцы в волосы, тихо зарычав. И видно: больше​ нечего ему сказать, нечем оправдаться. Таскув внимательно его оглядела чуть искоса. Охотник боялся поднять на неё глаза, и коснуться не пытался: запретила ведь.

– Я не могу пока тебе поверить. Я должна… Подумать надо всем этим.

Он кивнул. И на лице его светлой печатью отразилась надежда. Таскув потерла зудящее запястье и опустила взгляд: вокруг него красовался тонкий багровый ожог. Она взяла руку Унху – то же самое. Словно связь их, у святилища Калтащ, обретённую, сорвали вместе с кожей. Или просто так она напомнила о себе?

– Что это? – тихо спросил Унху, видно, только заметив отметину.

Таскув отпустила его руку, борясь с желанием вытереть ладонь о штанину.

– Это предательство.

– Я не предавал тебя! – вдруг вспылил Унху. – Говорю тебе, Эви меня околдовала или опоила чем. Не ведал я,  что творю!

Дозорный с любопытством на них покосился, но, натолкнувшись на взгляд охотника, кашлянул и ушёл. А всё равно наутро все знать будут, что тут приключилось. Стыдоба! Страшно быть обманутой – точно в неизвестность шагнуть. Вот, было у тебя всё: любимый, который поддержит и защитит, и долгая жизнь рядом с ним впереди, наполненная радостями и тревогами, которые вместе преодолевать. И вмиг не стало будто бы. И осталась только растерянность: что дальше-то делать?

Таскув провела пальцем по ожогу, и бросился в глаза шнурок, что Лунег ей на другую руку повязал. Надо же, забыла про него совсем! И как он не слетел, когда она соколицей обратилась? Странно.

– Нож дай, – бросила Таскув так и сидящему рядом Унху.

Тот глянул непонимающе.

– Ты чего?

– Не буду себя резать, и тебя тоже. Не бойся.

Охотник покачал головой, вынимая из-за пояса нож. Таскув поддела шнурок острием, резанула – бесполезно. Попробовала ещё раз, сильнее – тот лишь впечатался в кожу от натяжения, но не порвался. Вряд ли нож Унху так затупился, что уж и тонкую ровдугу порвать не может.

– Откуда он у тебя? – забирая оружие кивнул Унху на шнурок.

Таскув отвернулась, не желая с ним разговаривать. Каждое слово из себя силой давить приходится.

– Подарок зырянского шамана.

Охотник, не спрашивая, взял её за руку и попытался порвать путы, но только зашипел, разрезав ими себе кожу на пальцах. Таскув отдернула запястье, чувствуя, как от его прикосновения зажгло по всему телу. Точно рану незажившую потревожили.