Страж ее сердца - Оливия Штерн Страница 29

— Никто не знает, что будет завтра, — отстраненно ответил он, — может случиться все что угодно… и с кем угодно. И то, что сейчас ты двуликая и находишься за пределами нашего общества, вовсе не говорит о том, что так будет всегда.

— Я знаю, что за Пеленой печати не будет, — вдруг сказала Алайна, — иногда я думаю… что могла бы уйти туда. Теперь, когда Тиберик не один.

— Снова пытаешься удрать? — Мариус вздернул бровь, — трусишь?

— Нет, — она выпрямилась, — я не боюсь. Но понимаю, что мне здесь не место, ниат Эльдор. И никогда места не будет.

— Ну, хорошо, — отбивная закончилась, Мариус отставил тарелку, — расскажи еще о себе.

Молчание. Затем:

— Что я могу вам рассказать, ниат Эльдор? Вам это не будет интересно.

— Возможно, ты не права. Расскажи, чем ты занималась, когда жила у родителей. Возможно, у тебя был жених? Ведь был же? Что любила, что — нет? Как я уже сказал, я должен понимать, кто живет в моем доме.

Сложно разговаривать с человеком, у которого на виду только губы и подбородок. Не понять, что в глазах — боль, ненависть, презрение? Ему бы очень, очень хотелось знать, что чувствует двуликая, сидящая напротив. Но не сдергивать же шляпку с вуалью?

— Я помогала им, — глухо сказала Алайна, и губы задрожали, — я помогала переплетать книги, украшала переплеты для дорогих изданий. Я рисовала иллюстрации. Я вышивала. Я реставрировала пострадавшие старые книги, копировала страницы. Я… я думала о том, что когда-нибудь у меня будет семья, такая же дружная, как наша. И вот.

— Слишком себя жалеешь, — Мариус смял салфетку, — посмотри на меня. Я тоже потерял все. У меня были отец, мать, два брата и сестра. До сих пор помню ее розовые шелковые платьица, и атласные ленты в косичках. А потом мы отправились на пикник, но шел дождь, и поэтому свернули в придорожную таверну. Там, в обеденном зале, никого толком не было. Так, молодой парнишка в углу сидел. Мы пили чай, когда в зал, вынося дверь, ввалились два мужика, вроде как пьяные. Их искорежило вмиг, они перестали быть людьми. И я успел тогда спрятаться. Сидел под столом и слышал… все это. Видел, как сверху на пол падают капли крови. Мне повезло в каком-то смысле, Надзор засек активность Пелены. Но я видел, что осталось от моих братьев. И от сестры.

— Но ведь это была не я, — прошептала Алайна, внезапно сгорбившись, — это не я их убила.

— Да, но такие, как ты. Впрочем, не это важно. Хочу, чтоб ты знала, что я понимаю: ты несешь тяжкую ношу. Но повторюсь, никто и никогда не знает, что может случиться завтра.

— Я перестану быть двуликой? — она хмыкнула.

— Нет. Ты — не перестанешь. Но мир вокруг может внезапно измениться.

— Хотелось бы знать, как именно.

Он пожал плечами, покосился на официанта, который нес кофе и пышное пирожное.

— Я и сам не знаю… Алайна. И должен признать, что мне самому все это нравится меньше и меньше. Скажи, ты пробовала летать?

Двуликая кивнула.

— Да, ниат Эльдор. В тот раз, когда… не стало мамы и папы.

— И когда ты убила крагха. И как тебе удалось с ним разделаться? Он же был огромный, сильный. И ты — маленькая двуликая.

— Сама не знаю, ниат Эльдор. Но я… смогла взлететь. У меня получилось. А он… он как будто опасался мне навредить. Я иногда думала об этом, как же так? Убил моих родителей, а меня боялся тронуть? И я… я не знаю, что на меня тогда нашло. Мне ведь никогда не хотелось кого-то убивать, никогда…

Она запнулась и опустила голову. А подошедший официант принялся составлять на скатерть фарфоровые чашечки с густым, ароматным кофе, пирожное, песочную корзиночку, наполненную взбитыми сливками.

— Как думаешь, насколько высоко ты можешь взлететь? — тихо поинтересовался Мариус.

Мысль, зародившаяся у него совсем недавно, не давала покоя. Это было рискованно, очень. Но могло случиться так, что игра стоит свеч, и что все, что будет сделано, в самом деле будет сделано во благо.

Алайна пожала плечами.

— Думаю, достаточно высоко, ниат Эльдор. У меня не слишком много опыта в подобных вещах, как вы понимаете, поэтому точно сказать не могу.