Длинные руки нейтралитета - Михаил Иванов Страница 28

– Работать ушла.

– Да, вот еды малость. – Семаков извлёк из сумы аккуратно завёрнутые в чистые тряпицы стопку морских сухарей и шматочек сала. – Это всё собрала команда.

– Благодарствуйте.

Девушка явно не знала, что сказать, но капитан второго ранга перехватил инициативу:

– Меня зовут Владимир Николаевич Семаков, я командую кораблём «Морской дракон». Костя пробирался к одном моряку продать фигурки дракона, англичанин его заметил и пальнул из ружья. Мои матросы подхватили мальца – и в госпиталь.

– Что ж англичанин?

– Пулей его успокоили, – последовал жёсткий ответ. – Больше уж никогда не будет по безоружным стрелять… А тебя как зовут?

– Крещена Натальей, папа звал Атя… – Вздох.

Беседа продлилась недолго. Семаков ушёл со смутным ощущением, что надо что-то делать и с мальчонкой, и с его семьей, и осталось лишь прикинуть, что именно. Но уже поблизости от причала кое-какой план начал вырисовываться.

На этот раз ошибки не было: к рассвету пушкари неприятеля были уже в готовности. Дистанция была не из малых: сажен четыреста, но и цель не крохотная.

Небо только-только рассветлелось. Подносчики шёпотом ругали промозглый ветер, хотя все до единого прекрасно знали, что в ходе дела согреются своим паром: очень уж нелёгкой была работа по перекидыванию двухпудовых гранат.

Лейтенант Беккер не преминул заметить командиру батареи:

– Иван Андреевич, нам надо с поручиком Боголеповым наблюдать попадания.

Про себя Шёберг отметил заметный немецкий акцент в сочетании с правильностью русской грамматики.

– Правильно мыслите, Пётр Христианович. Займите позицию вон у того угла, да не высовывайтесь особо. Защитникам редутов вы живым понадобитесь.

Всё это было сказано так, что ни один слушатель, включая матросов, не усомнился бы в хладнокровии командира батареи. На самом же деле мичман ещё как волновался.

Накануне у него был разговор с генералом Хрулёвым.

– Ваше превосходительство, осмелюсь доложить, что наши гранатомёты сами способны подавить артиллерийские позиции неприятеля. Если начнётся пешая или кавалерийская атака, нам понадобится помощь орудий люнета. К сожалению, предвижу нехватку гранат. По расчёту нам на полную обработку артиллерийских позиций только-только хватит.

– Берётесь подавить неприятельские батареи? Вы так уверены, мичман, в мощи гранатомётов?

Сказано было без гнева, но Шёберг всё же ощутил неприятный холодок, прошедший по спине.

– Так точно, ваше превосходительство, но лишь касательно противодействия неприятельским пушкам. Посему разрешите начать с рассветом.

– Одобряю. Но я лично буду наблюдать за действием ваших артиллеристов. Посмотрим, насколько… кхм… сии гранатомёты лучше обычных пушек.

– Постараюсь не разочаровать ваше превосходительство!

Волнение мичману унять не получилось, вот почему он устроил накрутку комендорам:

– Максимушкин!

– Я!

– Повторить порядок пальбы!

Разумеется, дисциплинированный матрос не напомнил непосредственному начальнику, что порядок уже был повторён дважды без единой ошибки.

– Так что, ваше благородие, начинать с крайней орудии на зюйд-осте, пристреляться, потом вести ствол налево вплоть до позиции, где ихний часовой сейчас. Потом ждать указаний по целям.

Мичман кивнул и отдал аналогичный приказ Патрушеву. Тот справился ничуть не хуже товарища.

– Гранатомёты!.. К бою!!!

По рукам подносчиков, как живые, пробежали тяжёлые серые гранаты. Первые пять легли в приёмные лотки.

– Патрушев, без команды не палить! Жди дистанции!

– Слушаюсь!

Втихомолку комендор второго гранатомёта позволил себе самовольство: установил дальность на ту дистанцию, которую посчитал нужной, решив, что в случае надобности поправить её труда не составит.

– Первый гранатомёт, дистанция четыреста пятьдесят сажен, пристрелочный!

Вспышка вышла слабее обыкновенного: негаторов вблизи не случилось, и потому граната грохнула у самой земли. Зато взрыв получился именно таким, какого и ожидали артиллеристы с «Морского дракона».

Наибольшее впечатление получили соседи-пушкари. Это выразилось в репликах, самыми приличными из которых были:

– Сколько ж пороху в этих гранатах! Они целый склад туда…

– Говорят, порох там особенный, называется тротил, вот он, ежели…

– Кто там тратил? Чего тратил?

– Не тратил, а тротил. Силища аграменная. Это что, вот мне земляк-туляк рассказывал, каково он по кораблям бьёт: всё сгорает к…

Тем временем мичман выдал поправки:

– Перелёт двадцать пять сажен. Сдвинь, Максимушкин, на деление… Пали!

Впечатление усилилось, хотя и поручик Боголепов, и лейтенант Беккер отметили, что накрытия всё ещё нет. Впрочем, последний был впечатлён гораздо сильнее: он видел действие гранатомётов впервые, хотя кое-что слышал. Просто перед позициями неприятельских пушек вдруг вырос громадный куст из земли, который на фоне яркого утреннего неба (хотя солнце ещё было за горизонтом) показался совершенно чёрным. Когда же взорванная земля опала, стало видно, что орудийную прислугу на вражеской батарее посбивало с ног, но времени прийти в себя и подняться у них уже не осталось.

– Недолёт десять сажен, поправка на четверть деления. Давай!

Через пять секунд со стороны соседей последовали радостные восклицания:

– Царица небесная, да у них от трёх орудий верным делом ничего и никого не осталось!

– Вот же… силища!

Шёберг отреагировал по-артиллерийски:

– Накрытие! Максимушкин, веди прицел по линии орудий. Патрушев, дистанция четыреста тридцать пять, пристрелочный по своей цели!

Взрыв последовал практически мгновенно. Предусмотрительный комендор, слыша поправки по дальности для товарища, успел подвинуть ползунок на нужную позицию ещё до команды.

– Есть! Молодец, Патрушев! Давай, братцы, веди по линии!

Все наблюдатели отметили, что третья граната от гранатомёта нумер один лопнула далеко в вышине, выдав огненный шар. Боголепов и Беккер поняли правильно: среди орудийной прислуги неприятеля нашёлся тот, кого мичман Шёберг назвал «негатор». Все остальные посчитали, что это была специальная зажигательная граната, тем более что стоявшая рядом бочка с порохом и вправду полыхнула огнём.

Нельзя сказать, чтобы вражеские артиллеристы (те, кого не задело) растерялись. После первых пяти залпов первого гранатомёта – а второй к тому моменту успел выпустить две гранаты – они попытались организовать ответный огонь из тех пушек, которые не пострадали от взрывов. Засуетилась прислуга. Притащили ядра, на божий свет появились картузы с порохом.