Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - Дмитрий Емец Страница 28

– Это пыла самая фильная! Фильнее нифего неф! Можноповторить ефе раз, но фолку не фудет! Чем фольше эта кадина будет метаться, темфуже для тебя! Если бы фы позвала меня сразу, мы уфили бы ее в яйце! Пуф – и вголофу! А теферь поздно!

– Никакого толку?

– Ап-пфолютно! – торжествующе отрезалаШмыгалка. – Фот он твой Корфелий! Подлечил ранку?

У Даф кружилась голова. Виски покрывала испарина. Онасмотрела на Депресняка и отрешенно думала: «А у него зазубрина на хвосте!»

– Значит, я обречена, – сказала она.

– Оп-пречена? Кто тебе сказал такую фюшь? –удивилась Шмыгалка.

– Вы!

Эльза Керкинитида с достоинством выпрямилась. Ее волосяное сооружениеуткнулось в крышу трамвая, не рассчитанную, чтобы вместить все его величие.

– Да пудет тебе ифестно, филочка моя: я никогда в жизнине сказала ни флова фюши!!! Ни флова, заметь!!! Да, наши маголодии бесфильны! Японяла это сразу, едва этот туфак Корфелий похвастался, что тебя вылечил. Еслихочешь прогнать сопаку, ударь ее пфалкой! А он замурофал сопаку в конуфе!!!Умный отличается от туфака, в сущности, одним: туфак считает себя умным, аумный – туфаком! – продолжала бушевать она.

Дафна попыталась осторожно переключить ее с Корнелия насебя:

– Но если маголодии бессильны, то значит… – началаона.

– Когда пессильны маголодии, поможет ожефелье триады!..Единственное, что излечивает от фостейстфия преобразившихся артефактов! –оборвала ее Шмыгалка.

Дафне почудилось, что трамвай падает и даже уже упал. Лишьнесколько секунд спустя она осознала, что обрушился не трамвай. Она сама сиделана полу и отупело смотрела на трамвайные тумблерочки, помещавшиеся у самого ееноса.

Шмыгалка подула, и пузырек с аммиаком исчез из ее ладони.

– Ф тругой раз, когда фздумаешь обрушиться – не подайменя лбом! Колофа закружилась? – спросила она.

Сочувствия у нее в голосе было, как обычно, немного.Шмыгалка была дамой действия, а не размазанной жалости.

– Вы сказали: дриада. Репейная? – задала встречныйвопрос Даф.

– Ты с ней снакома? – удивилась ЭльзаКеркинитида. – Да, она самая! Она к тебе уже приходила? Хотя, фто тыфочешь, рефейник – фтука прилипчивая!

– Приходила! Еще до того, как я себя ранила. Откуда онаузнала?

– Ожефелье! – пояснила Шмыгалка уверенно. –Оно заранее чувствует, кому нужна будет его фомощь. Что триада тебе гофорила?

– Ну, что она сама по себе, никому не служит… –осторожно начала Даф.

Шмыгалка кивнула.

– Изфестная фтука! Есфи кто-то уфорно заявляет, что нефлужит ни свету, ни мраку, почти наверняка он закончит ф Тафтафе! Тот, ктослужит себе, служит могильным черфямм! Она тебе что-нибудь предлагала?

– Да. Требовала взамен мои волосы и… э-э… – Дафсмутилась. У нее как-то язык не поворачивался назвать себя красивой.

– Не кфасней – у меня аллергия на помидоры! Навернякапозарилась на твою конфетную мордафку! – уверенно заявила Шмыгалка.

Дафна изумилась точности попадания. Тем более чтоподзеркаливания, как она ощущала, не было.

– Откуда вы знаете?

– Я тримерно представляю, как работают мозги у триад.Они хотят получить все яркое, что фидят. Нафеюсь, ты ей ничего не обефяла? Еслиобефяла – придется фыполнять.

– Не обещала, – сказала Дафна. – По ней полезДепря, я его неосторожно дернула, и он расцарапал ей все лицо. Она обозлилась,крикнула, что я не получу ни одной бусины, и исчезла.

Шмыгалка укоризненно направила очки на кота и долго молчала.

– Не пери в голову! – сказала она наконец. –Скферно, конечно, все вышло, ну и ладно. Ф люпом флучае тобром бы она не дала.После каждой помощи у нее с ожефелья исчезает одна пусина – и всякий раз онаторгуется за нее до кифения флюны!

– Эх, жалко, что это ожерелье не у вас! –неосторожно произнесла Дафна.

Она в очередной раз забыла, что при Шмыгалке об украшенияхлучше не упоминать.

– У МЕНЯ??? Ожефелье??? – взвинтиласьШмыгалка. – Да будет тебе известно, филый тфуг, я не ношу ни ожефелий, николец, ни фраслетов! Единственная фоскошь, которую я сефе позволяю, – трискфомные фриллиантовые саколки! – изрекла она оскорбленным тономкоролевы-матери, которой деликатно намекнули, что ежедневная яичница издраконьих яиц государству больше не по карману, а от героической рыцарскойгвардии остался один обугленный вахмистр на скелете от боевого коня.

«Порву того, кто не признает, что я добрая!» – вспомнилаДафна слова Улиты. К сожалению, это правило применимо не только к служителяммрака. Чем больше у тебя заслуг, тем сложнее понять, что, в общем-то, онисовсем не твои.

Даф молчала, и преподавательница музомагии постепеннопозволила себе успокоиться.

– Триаду фридется искать и брать за шкирку! –сказала она. – Причем, фоюсь, поисковые маголодии нам не помогут. Онанеплохо науфилась от них фюходить!

– Где ее искать? – нетерпеливо спросила Даф.

По губам Шмыгалки пробежала волна, начавшаяся в краешке губи увязшая в противоположной дрогнувшей щеке. Словно щеку потянули за веревочку.К слову сказать, хотя сама преподавательница музомагии была поджарой, щеки ееотличались исключительной пухлостью. Очки почти лежали на них, оставляя вместах соприкосновения сдобные продавлинки. Когда же Шмыгалка подносила к губамфлейту, со щеками ее вообще начинало происходить нечто невообразимое.

– Фидишь ли! Это фрайне песфокойная особь! Обычнотриады талеко от своих деревьев не отлучаются. Но эта-то не тревесная, арепейниковая! Фот и футешествует фечно по муромским лесам! Она и в другихместах способна появляться, но ненадолго. Муромские леса ее рофина! В последнийраз, когда один из разфетчиков Фроила наступил на наконечник ядофитой стрелы вНижнем Подземье, ее искали дфе недели! И федь ожефелье дейстфует только в ееруках! Пока ее нашли и угофорили, разфетчик фесь офуп!

– Опух? – переспросила Даф.

Брови у Шмыгалки сердито зашевелились.

– Я и говорю: офуп! О-фуп!!! Фего тут непонятного,филочка? Не притворяйся глухой! Глухота – форма старческого кокетства! Заметь: старческого!Тефе рано!

Даф поспешно замотала головой, мысленно зарекшись закем-либо повторять. Повторенье не только мать учения, но и родственницазанудства.