Волчья тропа - Даха Тараторина Страница 28

— Глаза не перетруди смотревши, лодырь!

Серый почему-то смутился и глазеть перестал. Но помощи от него мы тоже не дождались. Друг предпочёл сбежать или, как выразился позже, "отступить перед лицом опасности".

Вздыхая о своей загубленной неудачной внешностью жизни, я быстренько покидала вещи в узелок. Мне надо немного: штаны, две рубашки, резной гребень с крестом Лады[ii] — давешний подарок Серого — да мешочек с монетами. Дома-то мне покупать нечего, чать голодом не морят, да ещё и одевают, поэтому мешочек за мои пятнадцать зим успел наполниться не только мелочью, но и монетами покрупнее. Глядишь, и на что дельное хватит.

Любава традиционно попричитала о том, что когда-нибудь ей таки придётся заняться мной всерьёз и объяснить, как должна вести себя умная женщина, и пошла спать, хитро сверкая глазами. Знаю я это её "пошла спать". Вон уже у калитки ошивается. Небось, потому Любка меня своим обществом и наградила, что ухажёр раньше подойти не мог. Вот сейчас загуляет до петухов, а завтра ныть будет, что выглядит не выспавшейся. И чего дурёхе в городе надо? Мама права, у нас любой рад будет её в жёны взять. Только пальцем укажи. Ладно бы какая обычная девка, но Любава-то чудо как хороша. Ей не за чем ехать в чужие края, чтобы приглянуться молодцу. Дома и в соседних сёлах не осталось никого, кому бы она голову не вскружила, да всё ищет, ждёт непонятно чего…

— Не меня ли в столь поздний час ждёте в своей опочивальне? — вопросила лохматая голова в окне. Серый, не дожидаясь приглашения, оседлал подоконник и барабанил ногами по стене.

— Слезай, дурак! Мама увидит — взашей вытолкает.

— И правильно сделает, — согласился друг, — мало ли мы чем с тобой тут занимаемся.

— Не тебя вытолкает, а меня. Лук вязать, раз уж не сплю. Будто ты её не знаешь.

— Ещё как знаю. Она ж и меня работать припряжёт! — с суеверным ужасом проговорил Серый и аккуратно слез с подоконника в комнату, на всякий случай прикрыв ставни. — Я ещё помню, как по весне неудачно у вас задержался. Пока всю грядку под морковку не перекопал — не вырвался.

— Так уж и всю? Копнул раза два и дёру, врун!

— Мне виднее. Это я, перелезая через забор, штаны порвал.

— А зашивал их тебе кто? Уж не я ли?

— Ладно, сойдёмся на том, что я защищал вас от кровожадного подземного червя людоеда, а штаны пострадали в ходе сражения.

— Мой герой! — я приложила руки к груди и приготовилась падать в обморок. Как у сестры у меня, конечно, не получилось, но вышло всё равно убедительно.

— Сразу бы так, — деловито кивнул Серый, но подхватить меня даже не попытался. Пришлось падение в обморок отложить до появления более расторопных молодцев. — А зашила всё равно криво. Куда собираешься? Никак побег? Я с тобой, только пряников у тётки стащу!

— Да какой побег, — отмахнулась я, — у нас осенний перегон баб.

— А ты тут при чём? Ты ж как-никак ещё в невестах не ходишь.

— Да за Любавой следить отрядили. Вроде как родители решили, что старшая ответственная сестра вдруг решит чего натворить, а неугомонная я внезапно стану умной и её спасу.

— А тебе не приходило в голову, что это просто пробная грядка?

— Чегобная?

— Пробная. Вот ты когда-нибудь сажала новые семена, которые непонятно, взойдут ли вообще, а если взойдут, то что из них вырастет?

— "Когда-нибудь"! Да мама каждый год непонятной гадости от соседки приносит. Потом ешь какую-нибудь репку, а это не репка вовсе, а экзотический овощ из стольного града, который все модницы потребляют. И ещё повезёт, если мы этот овощ потреблять правильно будем. А то, помнится, всю зиму давились странной корявой редькой, а потом выяснили, что она только как пряность и идёт.

— Ну?

— Баранки гну! При чём тут огород?

— Да при том, что тебя туда посылают сейчас, чтобы ты, когда время придёт, не перепугалась и не ушла в подполье, — Серый постучал согнутым пальцем мне по лбу и улёгся на кровать. Прямо с грязными ногами.

Я ошалело крутила головой.

— Не-е-е-е. Меня на перегон отправлять никак не могут.

— Чего это?

Я рассмеялась. Ох уж этот наивный Серый. Не хотелось бы его разочаровывать, но…

— На ярмарку отправляют красавиц, которые могут себе отхватить жениха в городе.

— Ну? — Серый смотрел на меня непонимающе.

— Красивых, Серый!

— И?

— Красавиц! Умниц! Тех, на кого смотреть приятно!

— Да понял я, понял! Так а тебя чего не отправят?

— Да рожей не вышла! — не выдержала я. Мне вдруг стало обидно. Ну вот зачем этот дурак вынудил меня сказать это вслух? Да ещё и ему. Знание, к которому я привыкла с детства, когда заходившие в гости соседи наперебой хвалили Любаву, а обо мне умалчивали или подбадривали, "наверное, умницей вырастет", сегодня, наконец, осилило путь от головы до сердца. А Серый шутил. И от этого было ещё обиднее.

Каждая женщина, будь ей десяток зим от роду или давно пора собираться на тот свет, втайне недовольна собой. Самое интересное, что мы, эдакие коварные создания, жалуясь, ждём слов утешения и похвал. Вот и я втайне надеялась, что Серый заявит, что я, мол, если не самая красивая, то очень даже ничего, а при вечернем свете так вообще загляденье. А я буду рыдать у него на плече и всхлипывать, демонстрируя, что не верю ни единому слову. Может, ещё кулаком вдарю. Но чего у моего друга было не отнять, так это непредсказуемости.

— Дура, — заключил Серый.

От неожиданности я сразу передумала рыдать. Жаловаться приятно, когда тебя любят. Когда же начинают оскорблять, хочется как-никак защитить и без того страдающую честь.

— Кто дура? Я дура?!

— Ну ты, — подтвердил Серый.

— А если я тебе сейчас фонарь под глаз залеплю?

— Будешь падшей женщиной. Потому что я увернусь, а ты на пол рухнешь.

Доля истины в его словах была, поэтому в драку я не полезла, а ограничилась пинком в сторону собеседника. Наудачу. Естественно, промахнулась.

— Ох и вредная ты баба, — протянул приятель. — Тебя не то что даром, с приплатой хрен кто замуж возьмёт! Но надеяться на твой поганый характер я не буду, а, так и быть, лично обеспечу провал мероприятия. Поверь мне, никто на вашу стайку даже смотреть не будет.

— Это почему же? — на всякий случай возмутилась я.

— Потому что завтра с вами едет настоящая женщина. Воистину прекрасная, опытная, знающая, о чём мечтают мужчины…

— Баба Бояна что ль?

— Я!

Таинтвенный, как стащивший куриную ногу кот, Серый так и не посвятил меня в свой план. Упёр пару тряпок из Любавиного сундука и исчез в ночи. Я только пожимала плечами, выполняя наказ "не волноваться и смирно идти на убой". Собственно, я была стойко уверена, что никакого убоя не предвидится и еду на ярмарку я исключительно в качестве сопровождающего старшей, умной, хозяйственной, но, тем не менее (видать, семейное), дурной сестры. Предположим, выйти замуж прямо там, в городе, не сообщив радостную новость родителям, ей было слабо, а вот растратить все заработанные монеты, а заодно подписать пару дарственных в обмен на невероятные шелка за баснословные деньги — в самый раз. Пожалуй, Любаве и правда не помешает соглядатай.