Аленький цветочек - Татьяна Кашпур Страница 27

Теперь о сыне… Его уже нет… Нет в живых… К сожалению, заветный цветок не понадобился, хотя признаю, что Анастасия положительно влияла на его рост, прилежно ухаживала за ним. А мой сын… Он был… Был генетическим уродом… Плодом моей любви к прекрасной женщине, моей жене, претерпевшем страшную мутацию в результате проклятия очень древней женщины. Ее проклятие страшному Воину-Зверю, убившему ее младенца, не пробило мощную черную ауру чудовища, не порвало тетиву его судьбы, а срикошетило, частично изменив как и судьбу самой женщины, так и сыграло свою роль на некоторых поколениях ее рода. 20 столетий у ее потомков иногда рождались мальчики уроды. К счастью, моя жена была последней. Бедная, древняя женщина не знала более крупного счета. Именно на двадцать столетий она прокляла Зверя. Ты не веришь — не верь! Но что случилось — то случилось. Я собственными руками уничтожил несчастное, ужасное по своей сути, создание — любимого и ненавистного сына! Уничтожил, спасая ее. Будучи еще маленьким ребенком, я поклялся на могилах своих, погибших от рук бандитов, родителей, что стану справедливым из справедливейших, буду нести только добро всем, кто будет близок ко мне, будет зависеть от меня, никогда не возьму в руки оружие, чтобы убить человека, даже врага! Породив сына-урода, это исчадие ада, я старался не допускать, не давать ему возможности творить Зло. Он был умным и послушным Зверем. Я хотел победить его зверское начало человеческим путем. Признаю — ошибкой было привезти твою дочь сюда. Признаю — я не рассчитал свои силы и возможности! Нельзя было верить Зверю — хитрому и коварному. Мне пришлось убить его, собственного сына и одновременно Зло! Я нарушил клятву, спасая ее, и видит Бог, если он есть, что я стал свободным! Какое облегчение я испытал! Тебе этого не понять, но твоя дочь, эта хрупкая девчушка, сумела открыть мне смысл жизни и неужели ты можешь подумать, представить себе, что я не смогу помочь ей? Тебе не понять — как человек, долгое время томившийся в темнице тайны, горя и страха, вдруг оказался на воле, стал новой личностью, свободной! И я, новый, готов посвятить всю свою оставшуюся жизнь, если понадобится, чтобы девочка, не только в скором времени стала здоровой, как прежде, но и закончила образование, получила работу, какую захочет…

И последнее — ты не сможешь привлечь меня к ответственности, ты подписал бумаги на опекунство до ее двадцатилетия, мое порядочное отношение к ней подтвердят многие свидетели, которые, кстати, тебя в глаза не видели! Между прочим, она не знает о твоем предательстве… А у меня в запасе еще два года, а там она решит сама! Ты пробыл с ней всего три дня, ты уезжаешь, где твои чувства к больной дочери? Чванливый и разжиревший сноб! Как мог Майкл считать тебя своим другом, и я хотел подружиться с тобой? Ладно! Поезжай! Прощай! Тебя отвезут. Я пошел к ней.

Растерянный, оглушенный услышанным Иван еще долго сидел охватив руками голову. Позже, находясь возле Анастасии, Сулейман через узорчатое стекло палаты видел сутулую фигуру. Постояв несколько мгновений и не решившись войти к дочери, Иван исчез с поля зрения. И все же Иван оставил последнее слово за собой. Из аэропорта он послал телеграмму: «Зачем ты спас ее? Хорош несчастный случай! Я потерял дочь! Всех твоих богатств не хватит вылечить ее! Лучше бы ей умереть, чем коротать оставшуюся жизнь в сумасшедшем доме. Прощай».

Сулейман с ожесточением скомкал листок в кулаке. Как он может? Ведь он отец! Потом аккуратно расправил и сложил смятую бумагу, спрятал в карман. Через несколько дней у Анастасии сняли швы. Уродливый багровый рубец змеей извивался среди серебристого ежика остриженных волос и оканчивался за ухом. Синяки и отечность сошли с лица, оно приобрело вновь свои прекрасные очертания. Только глаза оставались пустыми и безжизненными, бездумными…

Прошел уже месяц после трагедии. Анастасия сидела на снотворных и седативных препаратах. Ее мучили дневные галлюцинации и ночные кошмары. Страх и ужас порой охватывали ее и вызывали судорожные приступы, во время которых ее привязывали к койке, чтобы она не сбежала или не повредила себя. Сулеймана она называла Суллой, очень негативно реагировала на долгое его отсутствие. К остальным была безразлична. Светило психиатрии, привезенное из Каира, осмотрев ее, только развело руками. Трещина в лобной кости затянулась, энцефалограмма и томограмма в норме. УЗИ — в норме. Ее состояние? Дело времени… Человеческий мозг — это тайна, а тем более ее болезни. Но в данном случае — мозг здоров! Значит, со временем она вернется в свое прежнее состояние… Забота, уход, питание…

— Из лекарственных препаратов я бы посоветовал это, — черкнув рецепт и получив солидный гонорар, вздымая пыль, каирское светило, укатило восвояси.

Старый Док, пожав плечами, немедленно оспорил назначения — эти препараты вызывают привыкание и зависимость, нужно будет все время увеличивать дозировку, чтобы они помогали. По сути это сильные наркотические вещества. Сулейман с ним согласился. Прошел еще месяц. Состояние девушки практически не изменилось. Однажды позвонил Майкл и посоветовал привезти Анастасию в Англию. Невдалеке от Лондона есть очень хорошая частная психиатрическая клиника, ее заведующий — хороший друг…

В уютной секции зимнего сада, среди цветущих азалий сидела пара. Он — элегантный, худой мужчина с тонкими благородными чертами восточного лица, читал из старинной книги песнезвучные стихи на непонятном языке. Рядом, укутавшись в белоснежные меха, — юная девушка, ловко перебирая спицами, что-то вязала из малинового мохера. Серебристые волнистые волосы каскадом спадали на плечи, гармонируя с пушистым мехом шубки и контрастируя с черным с проседью «ежиком» на голове мужчины. Лицо ее, с нежным румянцем, оттененным длинными ресницами было спокойно и бесстрастно. В какой-то момент она отложила вязание, вытащила из-под полы шубки куклу.

— Жасмин, доченька моя! — она поцеловала личико куклы. — Хватит спать, послушай, как красиво читает нам папочка! Это… это… да ладно! Ты все равно не знаешь! Сулла, ну хватит читать Фиурдоси, надоело, лучше посмотри, какая наша доченька красивая!

— Анастасия, но ведь ты сама просила почитать тебе именно…

— Сулла! Ну и что! Я уже не хочу! Сулла! Тебе не кажется, что она медленно растет? Сулла, мне грустно, почитай что-либо другое, в другой раз. Я хочу показать Жасмин снег! Пойдем! Пойдем! Быстрее! — от нетерпения она начала еле заметно покачиваться.

Мужчина быстро поднялся, он был высок и строен. Подхватив под руку девушку, он поспешил с ней к выходу. Вот уже около четырех месяцев они живут в Англии. Анастасии была предоставлена прекрасная, хорошо обставленная и оборудованная под личные апартаменты палата в престижной частной клинике. Большой холл, спальня, комната медсестры-сиделки, туалет, ванна-душ, большой балкон — веранда с видом на прекрасный парк. Сулейман снимает небольшой коттедж на окраине маленького городка в получасе езды от клиники. Каждое утро он торопится в клинику. Расчесывать, аккуратными плавными движениями спутавшиеся волосы своей Анастасии. Он же подстригает розовые ноготки на тоненьких пальчиках. Только ему она доверяет столь ответственные процедуры, во всем остальном она обходится сама или с помощью медперсонала. Когда волосы ее подросли настолько, что им понадобилось расческа — сиделка нечаянно задела гребнем шрам, причинив ей боль. В ужасе ощупав его пальцами, Анастасия бросилась к зеркалу. Тогда с ней случился очередной приступ, после которого она умоляла Сулеймана, целуя его руки и упав на колени.