Дом Солнц - Аластер Рейнольдс Страница 27

— Зачем разыгрывать такой спектакль? — возразила я, похолодев при мысли, что наше будущее только что стало намного страннее и страшнее, чем несколько минут назад, но не потеряв при этом способности рассуждать здраво.

— Чтобы дотянуться до нас, конечно же! Чтобы мы не появились на сборе. Недоброжелателей у нас предостаточно. Кое-кто с удовольствием организует наше отсутствие.

— Кто посмеет говорить от имени Овсяницы без его разрешения? Он сам послал это сообщение или поручил тому, кому доверяет.

— Он нас ненавидит! У него миллион причин подложить нам такую свинью.

— И рисковать отлучением? Раз сообщение широковещательное, значит его получит каждый опаздывающий на сбор. Зуб на нас Овсяница, может, и имеет, но мстительностью не страдает, а глупостью и подавно. — Я откашлялась. — У меня те же мысли. Хотелось бы считать это розыгрышем, глупым выпадом против нас с тобой, но, боюсь, тут другое. По-моему, послание настоящее. Случилось что-то ужасное, и нам велят держаться от места сбора подальше.

— Я тоже так считаю, — вставил Геспер.

— А тебя спрашивали?! — рявкнул Лихнис.

— Прошу прощения. Я напрасно высказался.

— Нет-нет, ты прав. Сообщение настоящее, к нему нужно отнестись серьезно. Лихнис, прислушайся к Гесперу. У него уйма причин рваться на эту встречу, ведь мы обещали, что там он найдет собратьев. Но в сообщении говорится, что сбор сорван, и Геспер верит. Подумай об этом.

Лихнис закрыл лицо ладонями, словно хотел спрятаться от всего мира:

— Не могу, не верю! Здесь какая-то ошибка, это же ни в какие ворота не лезет!

— Или все так, как сказал Овсяница, — засада, большие потери. В любом случае скоро выясним. Теперь у нас особый повод настроить сенсоры на целевую систему. Два корабля дадут хорошую линию обзора — даже чтобы разрешить туманность на звезды, если понадобится.

— Задачу можно упростить, — сказал Геспер. — Если система окутана пылью, изменился ее спектр. На сенсорах она будет краснее, с линиями поглощения, характерными для элементов, составляющих планеты.

— «Крылья»… — неуверенно позвала я, предчувствуя, что наихудшие подозрения вот-вот подтвердятся, — нет ли в целевой звезде необычных расхождений с данными космотеки?

Ответ не заставил себя ждать. «Серебряные крылья» сообщили, что звезда впрямь краснее обычного, а в ее атмосфере ярко выражены спектральные характеристики железа и никеля. Значит, от планеты несостоявшегося сбора действительно остались лишь пыль и осколки. Более того, уже сейчас, на расстоянии тринадцати световых лет, четко просматривалась туманность — теплый сияющий овал, похожий на отпечаток большого пальца.

Так выяснилось, что это не розыгрыш и что отныне все изменится. Первые шесть миллионов лет мы резвились и играли в игрушки.

Теперь придется взрослеть.

— Вдруг в облаке прячутся уцелевшие шаттерлинги? — спросил Лихнис. — Разве мы не обязаны проверить это?

— Овсяница отправил сообщение через восемь лет после атаки, мы получили сигнал тринадцать лет спустя — это уже двадцать один год. Да еще тринадцать займет путь до цели — получается тридцать четыре года.

— Восемь лет протянул, раз сигнал отправил.

— Он не сказал, что до сих пор в облаке. Где записано послание — непонятно. Возможно, на корабле, летящем к убежищу.

— Читай между строк. Овсяница ранен. За пределами системы он смог бы восстановиться. Думаю, он еще внутри облака на подбитом корабле. Небось с самой атаки прячется… Раз так, там могут быть и другие уцелевшие. — Голос Лихниса дрогнул. — Окажись мы в той системе, изувеченные, но живые, и ты и я тоже рассчитывали бы на помощь.

— Спасти Линию важнее, чем отдельных шаттерлингов.

— Подумай, как поступил бы Овсяница, — тихо предложил Лихнис.

— Что?

— Поставь себя на его место. Представь, что послание отправили мы, а он получил и решает, что делать. Овсяница — молодец, что предупредил, но он отлично понимал, что мы не послушаемся. Даже такой надутый лицемерный кретин не подчинился бы. Прав я или в корне ошибаюсь, но отмахнуться не могу. Там, в облаке, шаттерлинги нашей Линии, наши братья и сестры. Они плоть и кровь, которые делают нас людьми. Предадим их — предадим всю Линию. Какие мы после этого Горечавки?

Мы отправились взглянуть на доктора.

Резервуар был по-прежнему темен, но сейчас за стеклом бледнели бугристые островки, разделенные реками и бухтами неровной тени. «Как эта рыхлая каша попала внутрь, а доктор не заметил?» — тупо подумала я, а потом разглядела овал с прорезью, некогда бывшей глазом. Лишь тогда до меня дошло, что это и есть доктор Менинкс, раздувшийся как минимум вдвое, видимо до предела.

Поднявшись по ступенькам, я откинула заслонку и взялась за крышку. Когда отвинтила ее и приподняла, из образовавшейся щелки потянуло неприятным запахом. Пришлось поскорее захлопнуть.

— Объясни, что случилось.

— Я не знаю, — отозвался Геспер.

Руки задрожали — я отползла к лесенке, потом поскорее спустилась на пол. Доктор Менинкс не понравился мне с самого начала, а потом, столкнувшись с его фанатизмом, я невзлюбила его еще сильнее. Но Менинкс был моим попутчиком, а еще странником, который много повидал, купался в океанах впечатлений и воспоминаний. Теперь его нет.

Гнев мой напоминал ударную волну при взрыве сверхновой.

— Как это не знаешь?! Мать твою, Геспер, ты же не спал! Тебя одного доктор боялся. Тебя называл своим возможным убийцей. И вот он погиб…

Геспер стоял на пороге каюты. Голова опущена, руки по швам — ни дать ни взять школьник, вызванный в кабинет к директору.

— Портулак, твоя реакция вполне понятна. Только я уже объяснил Лихнису: моей вины здесь нет.

— Почему ты не помог бедняге? — спросил Лихнис.

— Я пытался — несмотря на запрет. Заметив, что химический состав жидкости в резервуаре нарушен — признаки нарушения были отнюдь не очевидны, — я попробовал его отрегулировать. Однако вскоре убедился, что снаружи управлять настройками невозможно.

Мои подозрения еще не улеглись, к тому же версию Геспера хотелось выслушать до конца.

— А потом?

— Манипуляции с оборудованием пробудили доктора Менинкса от медикаментозного сна. Он пришел в сознание, и я объяснил, в чем дело. К сожалению, доктор не поверил, что намерения у меня благие, и велел отойти от резервуара, причем немедленно.

— Ты послушался?

— Конечно нет — вопреки не самым разумным протестам доктора. Я хотел помочь, но доктору удалось активировать встроенные устройства и блокировать внешние воздействия. Для меня контрмеры Менинкса опасности не представляли, однако серьезно затрудняли доступ к приборам, которые я хотел осмотреть и настроить. С большим сожалением я прекратил попытки. Не в состоянии спасти доктора, я наблюдал за его неминуемой гибелью. В этот момент я пытался разбудить вас, но безрезультатно.