Дом Солнц - Аластер Рейнольдс Страница 26

Когда мы перебросились на мостик «Серебряных крыльев», я не знала, чем мучусь больше — страхом перед вложенным сообщением или сомнениями в невиновности Геспера. Сильно взвинченная, я взошла на мостик, на котором тут же зажегся свет. Корабль ждал нас и приготовил вокруг главного дисплеера — стеклянного полушария на постаменте — три кресла. «Серебряные крылья» раз в пятьдесят больше «Лентяя», зато мостик тут раз в двадцать меньше. Видоизменяемые стены у меня вечно серые, потолок рифленый, опутанный светильниками, устройствами и управляющими интерфейсами, хотя на виду только самые необходимые.

— Думаю, насчет выпивки ты не шутил, — проговорила я, ожидая, когда синтезатор приготовит два напитка, алкогольный для Лихниса и тонизирующий для меня, чтобы скорее восстановиться после спячки в криофаге.

— Спасибо! — поблагодарил Лихнис, взяв свой бокал.

Я знаком велела Гесперу занять самое прочное кресло, а мы устроились в соседних.

— Хватит тянуть резину, — дрожащим от волнения голосом поторопила я. — «Крылья», объясните нам, что было во вложенном сообщении.

— Во вложении неинтерактивная запись продолжительностью сто тридцать пять секунд, — громко объявил корабль. — Скрытые информационные слои не обнаружены.

— Вложение безопасно?

— Вложение изучено с предельной тщательностью. Угроз не обнаружено.

Я облизнула пересохшие губы:

— Тогда включай! Все готовы?

— Я готов, — отозвался Лихнис, легонько касаясь моей руки.

В полушарии появилась мужская фигура, точнее, лишь верхняя ее часть, зато в натуральную величину. Шаттерлинга Линии Горечавки я узнала мгновенно и почти прошептала:

— Овсяница.

— Зачем ему… — начал Лихнис, но тут Овсяница заговорил:

«Вы получили это сообщение, потому что опаздываете на наш сбор. В обычной ситуации вы заслужили бы строжайший выговор, только… нынешняя ситуация отнюдь не обычна. Сейчас вы заслуживаете благословения, признательности и прежде всего — искреннего пожелания уцелеть. Возможно, вы последние из Линии Горечавки».

Овсяница серьезно кивнул, и мы поняли, что не ослышались, смотрели на него — и не узнавали: от надменности и высокомерия осталась лишь тень; лицо осунулось, влажные растрепанные кудри липли ко лбу, усталые испуганные глаза превратились в щелки; на щеке что-то темнело — не то ожог, не то синяк, не то жирная грязь.

«Мы угодили в засаду. — Овсяница с отвращением растянул последнее слово. — Тысяча Ночей еще не началась — около дюжины кораблей еще не подлетели, хотя к тому моменту мы задержались на пятнадцать с лишним лет. С другой стороны, более восьмисот кораблей уже были на орбите. Большинство шаттерлингов высадились на планету — кто бодрствовал, кто погрузился в латентность. Когда открыли огонь, мы были практически беспомощны. Защитная оболочка планеты оказалась непрочной, а контратаку наши корабли подготовить не успели — их уничтожили. Против нас применили гомункулярное оружие — непередаваемый словами ужас из самых жутких недр истории. Превратив в облака ионизированного газа наши корабли, даже самые большие и мощные, нападавшие занялись миром, выбранный нами для сбора. Сто часов его накачивали энергией. Это предварило несколько минут, за которые раскалилась атмосфера и выкипели океаны, так что планета стала безжизненной, какой была до нашего появления. На этом они не остановились и продолжали подавать топливо, пока не расплавили кору, потом мантию… Наконец остался шар жидкого огня, который сначала сверкал оранжевым, потом золотым, потом начал распадаться, уже не подвластный силам гравитации. За четыре с половиной дня боевые орудия выработали больше энергии, чем ближайшая звезда. Они уничтожили абсолютно все. По моим подсчетам, случилось это лет восемь назад, хотя неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем вы перехватите мой сигнал. Настройте сенсоры корабля на систему сбора — и увидите новую туманность, облако каменных обломков, газа и пыли. Теперь это облако держится лишь за счет гравитационного поля самой звезды. Оно просуществует века, то есть значительную часть цикла. В нем вращаются спутники и планета, все, кроме той, которую мы надеялись сделать своим временным домом. Она погибла, а вместе с ней — почти вся наша Линия».

Овсяница остановился и пальцем потер припухлость, набрякшую под глазом-щелкой. Неужели он ослеп? Пока проигрывалась запись, взгляд нашего собрата ни разу не остановился на конкретном предмете.

«Тем, у кого самые быстрые корабли, лучшая маскировка и аппаратура радиолокационного противодействия, удалось спастись. Но таких меньшинство. Неудивительно, что я задействовал протокол Белладонны. Немедленно сойдите с нынешнего курса. Ни при каких обстоятельствах не приближайтесь к месту сбора, ведь даже сейчас, через восемь лет после расправы, нападавшие патрулируют систему, подстерегая опоздавших. Начав исполнение протокола Белладонны, опасайтесь погони, курс меняйте тайком, путайте следы. Если вас вычислят, лучше пожертвуйте собой, чем привести врага к резервному убежищу Белладонны».

Овсяница сделал паузу и посмотрел в сторону, словно что-то там привлекло его внимание. Потом он заговорил снова, но гораздо торопливее:

«Посылаю эту запись во вложении, потому что через внутреннюю сеть слишком рискованно. Сам факт засады означает, что наши меры безопасности недостаточны, что любое подключение к внутренней сети пеленгуется и используется теми, кто решил уничтожить нашу Линию. Касательно нападавших и их мотивов… К сожалению, тут версий у меня нет. — Он категорично покачал головой. — Ни единой зацепки. Но я твердо знаю, что ни одна галактическая цивилизация, даже перерожденцы и машинный народ, не владеет манипуляцией вакуумом настолько, чтобы воссоздать гомункулярное оружие. Если, конечно, за последний цикл не родилась новая цивилизация гениев… Получается, нападающие использовали оригиналы, хотя Марцеллинов обязали уничтожить их четыре с половиной миллиона лет назад. Вопрос очевиден: неужели Марцеллины нарушили обещание, которое дали Союзу Линий, и утаили оружие? Не верится, что они посмели… С другой стороны, не трудно поверить и в то, что Линия Горечавки нажила себе таких врагов. В общем, действуйте осторожно. Если под подозрение попали Марцеллины, то другие Линии Союза и подавно. Не исключено, что после тридцати двух циклов и шести миллионов лет у нас не осталось друзей».

Овсяница снова остановился, и на миг показалось, что это все. Но вот он дерзко вскинул голову и продолжил:

«Жаль, не знаю, сколько вас осталось. Хочется думать, что опоздавших не очень мало, хотя куда вероятнее, что Горечавок истребили поголовно. Пусть это наивно и глупо, но я надеюсь, что меня слышат уцелевшие шаттерлинги, и обращаюсь к ним. Отныне факел, который зажгла Абигейл, нести вам. Это огромная ответственность, какой на вас прежде не возлагали. Не подведите!»

Голова Овсяницы поникла; запись остановилась, потом перемоталась к началу, на случай если понадобится просмотреть обращение снова.

Мы просмотрели, стараясь не упустить ни одной мелочи.

— Не верю! — выпалил Лихнис, когда обращение закончилось. — Это подделка. Кто-то сумел послать фальшивый сигнал бедствия и изобразил Овсяницу.