Самая красивая - Гейл Карсон Ливайн Страница 27

Придворные все поняли и тоже засмеялись. Начали смеяться и слуги. Смех, хоть и вынужденный, оказался заразительным. Кухарка Сковорода бросила какой-то вызов, затеяв опасную игру, а мы обращали все это в шутку, чтобы спасти ее и леди Арону.

Сковорода поначалу изумилась, а потом тоже расхохоталась. Ее живот заколыхался, щеки затряслись, браслеты устроили перезвон. Леди Арона вдруг стала серьезной, но ненадолго и снова расхохоталась, не сводя взгляда с принца. Она поняла, как умно он поступил.

Наконец засмеялась и королева, но как-то неуверенно.

Когда веселье улеглось, Айори обратился к своему слуге:

— Повеселились — и довольно. Принесите наш ужин.

Служанка подняла стул королевы, та села. Наши тарелки мгновенно убрали и принесли из кухни другие, сделав все как полагалось. Мы приступили к трапезе, которая впервые после свадьбы проходила очень спокойно. За столом звучала непринужденная беседа. Между блюдами пели песни, а после десерта исполнили еще пять или шесть. Мы облегченно вздохнули.

Во время ужина я внимательно рассматривала пожилых придворных, пытаясь найти сходство с собой. У этого бледный цвет лица. У того толстые щеки. А другой чересчур рослый. Никто из них не был похож на меня, но любой годился мне в отцы.

Неужели кто-то из них столь жестокосерден, что способен бросить ребенка? Невозможно определить.

Той ночью мне не спалось. Отец с матерью считали, что мое место в замке, но, если бы не принц, я бы тысячу раз предпочла вернуться в «Пуховую перину». А здесь я способствовала королевскому бесчинству. Я была инструментом в ее руках. Я бы, конечно, убежала, но месть королевы сразу пала бы на головы родителей, а за мной она послала бы гвардейцев.

Скорее бы король пришел в себя! Если бы он выздоровел, я бы воззвала к его милосердию. Уж он-то не стал бы сажать меня в тюрьму.

Раз заснуть все равно не удалось, я решила извлечь хоть какую-то пользу из своего бодрствования. Днем мне не удалось вернуться в библиотеку, но сейчас выдался подходящий момент.

Я торопливо оделась, зажгла свечку и взяла с собой еще одну, про запас, чтобы хватило до рассвета.

Пока я шла по коридорам, в душе возрастало радостное волнение. Если я обнаружу рецепт снадобья или текст заклинания, то вместе с внешностью изменится каждая моя секунда. Я буду сидеть за столом по-другому, не представляя, что мои толстые щеки выглядят еще толще от еды. Я буду идти по коридору по-другому, больше не переваливаясь неуклюже с ноги на ногу. И переодеваться я тоже буду по-другому, потому что отныне каждый наряд лишь подчеркнет мою привлекательность.

А после волшебного превращения я расскажу Айори, что натворила, а всех остальных отпугну. Всю свою жизнь я отпугивала людей своим уродством. Теперь я отпугну их своей красотой.

Кроме Иви. Я не знала, как она со мной поступит.

Но я не испугаюсь, я рискну. Вряд ли она упечет меня в тюрьму. Как я смогу петь за нее из темницы?

В библиотеке все птицы спали, кроме болтливого козодоя. Я сразу прошла к полкам с заклинаниями и достала книгу под названием «Тайные заклинания для тайных дел».

— Хорошее название, но не знаю, редкое ли оно, — пропела я и установила свечу на полке на уровне глаз.

В книге оказалась целая глава, посвященная снадобьям и заклинаниям, чтобы превратиться в красавицу! Я сразу открыла нужную страницу и обнаружила, почему одним заклинанием или снадобьем не обойтись, а также почему в замке не попадаются на каждом шагу красавицы и красавцы. Первое заклинание полагалось пропеть, когда по небу будут пролетать одновременно три кометы. Второе заклинание было написано на незнакомом мне языке рун. Для рецепта первого же снадобья понадобилась окровавленная фаланга великана-людоеда! Чтобы приготовить другое зелье, нужно было раздобыть шкуру шестилапой кошки.

Я вспомнила книгу, которую видела в прошлый раз: «Без вреда: надежные и простые заклинания». Как раз то, что мне нужно.

Я сожгла полсвечки, пока ее отыскала. Руки от волнения так дрожали, что я с трудом переворачивала страницы. Там не было рецептов снадобий, но оглавление отсылало меня к трем заклинаниям на красоту — страницы 138, 187 и 363. Можно было бы остановиться на первом же, но для него требовалось сварить длинный список ингредиентов. Думаю, Сковороде не понравилось бы, начни я стряпать варево на ее кухне.

Заклинание на странице 187 полагалось всего лишь пропеть. Слова на незнакомом мне языке, зато буквы — айортийские. Я понадеялась, что волшебству не помешает, если я неправильно произнесу одно-два слова. Само заклинание состояло из одной-единственной строфы, повторенной три раза.

В сопроводительном тексте предписывалось начинать громко и заканчивать тихо. Эффект, как обещала книга, не заставит себя ждать.

Я расправила юбки и пригладила волосы, как будто это имело значение для заклинания. Мне хотелось запомнить дату, 23 мая. На самом деле мне уже пятнадцать лет, но моя жизнь начнется только сейчас.

И я запела громко, насколько могла:

Хайонг виун, чиа иунг лайа

Чиа иунг лайа; икс эйунонг

Лайа икс эйун онг мойи

Эйун онг мойи эвианг туа.

Мойи эвианг туа приинг: анг

Туа приинг анг, анг хайонг.

Я больше не читала. Слова сами приходили, словно я еще раньше запомнила их наизусть. И я ненамеренно запела тише. Просто начало действовать заклинание.

Хайонг виун, чиа иунг лайа

Чиа иунг лайа; икс эйунонг

Аайа икс эйун онг мойи

Эйун онг мойи эвианг туа.

Мойи эвианг туа приинг: анг

Туа приинг анг, анг хайонг.

Я уже не пела, а бормотала, едва шевеля языком:

Хайонг виун, чиа иунг лайа

Чиа иунг лайа; икс эйунонг

Аайа икс эйун онг мойи

Эйун онг мойи эвианг туа.

Я сделала вдох, хотя почти не могла вдохнуть полной грудью. Но надо же закончить заклинание.

Мойи эвианг туа приинг: анг

Туа приинг анг, анг хайонг.

Ну что, я красива?

Я не могла пошевелиться. Я застыла на месте. Книга грозила выпасть из рук, но я не могла держать ее крепче.

Сглотнуть тоже не получилось. Я уже не знала, дышу я или нет. Во всяком случае, я не чувствовала, чтобы нос втягивал или выдувал воздух. А грудь точно не вздымалась.

Книга вывалилась. Вместе с ней оторвался и упал мой большой палец. В первую секунду я ощутила острую боль, а дальше — ничего. Я превратилась в камень.