Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных Страница 27

Да, поменялся тайный сыск, поменялся до неузнаваемости. Если тот же фон дер Гребен в своей допросной избе лишь пытался выявить истину, потребную для изобличения злодеев, то дела Шешковского ничего, кроме омерзения, не вызывали. Во многом по этой причине Петр и предпочел отправиться в затяжной вояж заграничный, да и вообще – от греха подальше. Здесь ему дело иметь приходилось только с графом Иваном Ивановичем Шуваловым, который Шешковскому подотчетен не был и который писал графу Панину да самой императрице напрямую. В случае чего можно было надеяться на помощь родственника, ежели какие нелады случатся с новым начальником. Петр хотел вообще было уйти из Тайной экспедиции, но… долг есть долг. Кто дело делать будет? Не кнутобойцы же! Вот по всем этим причинам упоминание о начальнике Тайной экспедиции ему не понравилось до крайности.

Впрочем, то, что услышал Петр от посланника, повергло его в полнейшее изумление. Мир встал с ног на голову, хотя, может быть, и совсем наоборот. Отныне предписывалось ни в коем случае не препятствовать усилиям британской короны по восстановлению порядка в возмутившихся колониях, но насупротив этому способствовать, не проявляя, впрочем, чрезмерного усердия. На вопрос, что бы это значило, отвечено было, что отныне надобно прекратить поставки американцам так называемых литтихских ружей. Однако же когда Петр заметил, что Демидову то может не понравиться, потому что дело уже принесло ему несколько миллионов ливров, и отказываться от такового уральский заводчик отнюдь не намерен, посланный ответил, что Демидову на то указано, и барон фон Вальдау может смело рвать все контракты. На это пришлось возразить, что таковое возможно токмо в России, где воля монарха равна воле божией, если не выше ее, но в Европе подписанный контракт надлежит исполнять за страхом суровой кары. И если прибывший посланец готов объясняться с королевскими магистратами, то барон ему в этом препятствовать никак не намерен. Сам же барон совсем не склонен поменять уютный особняк на каземат в Бастилии. В ответ посланник криво усмехнулся и добавил, что такова воля не только государыни-императрицы, но и Тайной экспедиции, за чем он намерен строго проследить.

Петр почему-то тяжело вздохнул и поинтересовался, не стоит ли того ради сразу связаться с британским послом в Париже лордом Стормонтом. Посланник ответил, что было бы желательно, но совершенно неофициально, потому как Россия не намерена ввязываться в дела американские, однако ж проконсультироваться секретно отнюдь не возбраняется.

Петр, вежливо улыбнувшись, попросил извинения дабы отлучиться ненадолго. И действительно, отсутствовал он не более пары минут, после чего вернулся, почему-то довольно потирая руки.

– Ну-с, что у нас еще? Какие новые поручения?

Выяснилось, что еще два поручения прислал сам Шешковский, они понравились Петру гораздо менее первого. Прежде всего, надлежало организовать строжайший досмотр за всеми подданными российскими, имевшими пребывать в преславном Париже, тако же выяснить их умонастроения, не таят ли они каких противных мыслей. Петр даже рассмеялся. Какие настроения в Париже? Помилуй бог, в Париж попадают лишь те, у кого мыслей-то нет вообще никаких. Никаких покусителей и злоумышленников здесь никто не видел и не слышал, сюда доезжают лишь вертопрахи и селадоны, да и то в количестве весьма малом. Книг они не читают, мыслей противных не имеют, а если честно – вообще никаких не имеют. Ежели они демонстрируют твердость, то лишь, хм, мужскую, но никак не политическую.

Посланник расхохотался и согласился, но тут же строго добавил, что это приказ статс-секретаря, он не обсуждается и подлежит неукоснительному исполнению. Третье поручение оказалось связано с первым. Шешковский приказывал установить слежение за представителями американскими, которые сейчас находятся в Париже, после чего, по возможности таковых устранить.

Петр чуть не подавился. Это как? Да любым доступным образом, желательно без следа, в крайнем случае должны обнаружиться происки коварного Альбиона. Тут у Петра вообще глаза на лоб полезли. Меньше всего на свете ему хотелось иметь дело с полицией господина де Сартина, и так его сделки с торговым домом «Горталес и компания» находились под их присмотром, и если барон фон Вальдау до сих пор оставался вне подозрений, то лишь благодаря известной всему Парижу его отменной глупости. Даже Бомарше над ним посмеивался и обещал вставить в свою новую пьесу. Но после такого…

Посланник посмотрел на него сурово и повторил, что таково повеление статс-секретаря. Петр возразил, что повелевать может лишь государыня, но никак не судейский сынок, которому дьявол помог выбиться в люди. Ему, графу Валову-Мариенбургскому, титул даровала императрица Екатерина, и лишь ее повеления он будет исполнять беспрекословно.

На это посланный усмехнулся криво и заявил, что такой вариант был предусмотрен, а потому он привез высочайшее повеление строптивцу возвращаться незамедлительно в Петербург, где будет учинен сыск по всей форме, дабы выявить сообщников. А после сыска оный ослушник воли Тайной экспедиции будет закован в железа, клеймен и отправлен в каторжные работы навечно.

Но тут он осекся, потому что прямо в лоб ему глядело дуло пистолета, до сих пор спокойно лежавшего под платком. Петр неприятно улыбнулся, только теперь улыбка эта гораздо больше походила на волчий оскал.

– Не спеши, приятель, не спеши. Наш разговор еще не закончен. Северьян! – Из неприметной двери появился плотный мужик, настоящий мужик, несмотря на атласный камзол. – Вот что, Северьян, потолкуй с этим господином, да выясни, с чем он к нам пожаловал. Говорил-то он сладко, но кажется мне, что и половины не сказал. Вишь, начал кандалами да каторгой грозить.

– Так ведь ваше сиятельство, он ведь вернется и все дома обскажет.

– Да-да, я все Степану Ивановичу расскажу! И висеть вам на дыбе, негодяи! – флейтой возопил посланец.

– Вот видишь, Северьян, теперь дыбой грозит. Оно тебе надо?

Северьян посмотрел в лицо посланному, и того прошиб холодный пот, как всегда было, когда непривычный встречал эту непроглядную черноту в глазах.

– Нет, ваше сиятельство, – качнул головой Северьян, – я на дыбу не собираюсь.

– Вот и хорошо. Значит, он никуда не вернется, и никому ничего не расскажет. В конце концов, ехать ему обратно, почитай, через всю Европу, а дороги нынче опасные. Вон, даже в королевстве французском разбойники пошаливают. Говорят, недавно карету самого герцога де Лозена по дороге в Версаль остановили, да избавили его от лишних денег и перстней.

Северьян задумался ненадолго, потом тряхнул головой.

– Нет, ваше сиятельство, все равно не слишком ладно получится. Вдруг сыск учинят по причине телесного ущерба. Полиция французская хитра зело.

– Так никакого ущерба не будет, – ухмыльнулся Петр. – Давно пора попробовать нам машину электрофорную, которую господин Ломоносов смастерил. Уж такая хитрая, любой через минуту рассказывать начинает все без утайки. Михайла Васильевич настоящий талант, много полезного сделал! Да за одни ружья усовершенствованные ему памятник поставить следует. Ну и о нас позаботился.