Эти ведьмы не горят - Изабель Стерлинг Страница 27

– Пожалуйста, скажите что-нибудь! – Я топчусь в проеме, отделяющем кухню от остальной части дома. – Извините меня…

Мать делает глоток вина и вытирает губы тыльной стороной ладони. Ярость отпечаталась на ее лице морщинами, глубокими заломами, отмечающими все доставленные мной огорчения.

– За что именно ты извиняешься? За то, что устроила пожар и разгуливала по горящему дому, однозначно используя магию, чтобы не задохнуться в дыму? За то, что согласилась побеседовать с детективом, не удосужившись поставить в известность родителей? – Мать делает еще один изрядный глоток. – Каким местом ты думала?!

– Говоря по справедливости, у меня есть свидетели, которые подтвердят, что пожар устроила не я. И я почти уверена, что говорила детективу не начинать допрос без вас.

Папа хмурится и скрещивает руки на груди.

– Дело не в этом.

– Дело в том, что мы убедительно советовали тебе не создавать новых проблем, – вмешивается мама. – Леди Ариана просила не использовать магическую силу прилюдно. Однако, судя по тому, что огонь «вдруг» погас до приезда пожарных, ты не послушалась.

– Что мне было делать? Смотреть, как дом сгорает дотла?

– Да, – говорит мать.

– Нет, – одновременно с ней выпаливает отец, нарываясь на мамин фирменный свирепый взгляд.

Стушевавшись, он прислоняется к разделочному столику.

– Мы знаем, что ты девочка неплохая. Давай начистоту, Ханна. Что случилось сегодня вечером?

– Даже не знаю, с чего начать. – Смотрю на маму, но она лишь допивает вино из бокала и опять берет бутылку. – Джемма пригласила меня на вечеринку. Я решила, что развлечься не помешает, и пошла. – «Чтобы разобраться с Эваном». К счастью, правда у меня с языка не срывается. – Когда начался пожар, я болтала с той новенькой. Потом вывела ее на улицу и вернулась в дом.

Мать щиплет себя за переносицу.

– Зачем ты это сделала?

– На втором этаже застрял Бентон. Я не могла его бросить.

– Ханна! – в изнеможении выдыхает папа. Но что ему остается? Орать на меня за то, что не дала человеку сгореть заживо? – Супергероем быть не обязательно.

– Я и не играла в супергероя! Просто не хотелось, чтобы Бентон погиб.

Мать внимательно на меня смотрит, а скользнув взглядом по моей шее, прищуривается и поджимает губы.

– Что это?

– В смысле? – уточняю я, но рука-предательница уже тянется к самоцветам.

– Ханна Мари Уолш, если это заговоренные камни, ей-богу, я… – Мама подходит ближе и буквально срывает с меня самоцветы. Она обматывает цепочкой ладонь, и камешки начинают сиять. – Попробуем снова? Зачем ты туда пошла?

Тепло наполняет мне грудь, причем гораздо сильнее и интенсивнее того пассивного ощущения, которое я испытала на вечернике. На вопрос я отвечаю с удовольствием.

– Чтобы расспросить Эвана!

Но едва слова срываются с языка, спокойствия как не бывало. Меня прошибает холодный пот.

«Что я натворила?!»

Если в заговоре Вероники была хоть капля подобной силы, которая присуща маме, Эван наверняка почувствовал, что к нему в душу залезли без спросу, а Морган… Боже, да я куда сволочнее Нолана, раз взбаламутила ей чувства. Я и не нравлюсь ей по-настоящему. Даже если при встрече у нее появилась капля интереса, на большее бедняжку спровоцировали самоцветы.

Мне аж дурно становится.

Мама сжимает камни в кулаке.

– С какой именно целью ты расспрашивала регуляра с помощью магии?

Крошечная часть сознания сопротивляется, но соблазн выложить все слишком велик. Я рассказываю о приходах Эвана в «Котел» и перед костром, и в тот день, когда увидела кровавые руны. Сообщаю, как мы с Вероникой занимались скраингом. Как мы считали Эвана Кровавым Ведьмаком.

А потом язык превращается в настоящее помело. Я признаюсь родителям, что Вероника заговаривала самоцветы, треплюсь про семейные проблемы Эвана и даже заявляю, что целовалась с Морган. Сгорая от стыда, слышу собственный лепет о том, что злоупотребила доверием Морган и не смогу встречаться с ней, не извинившись, а извиниться не сумею, поскольку она не в курсе, что магия существует. Наконец добираюсь до задымления в доме и суеты гостей. До момента, когда я поняла, что пожар не могла устроить Кровавая Ведьма. Возвращение в горящее здание я оправдываю желанием спасти друга.

– Клянусь, у меня нет комплекса супергероя, но бросить Бентона в огне я просто не смогла.

На кухне воцаряется тишина. Материнский второй бокал вина сиротливо стоит на разделочном столе.

Папа забирает у мамы самоцветы и кладет их рядом с бутылкой вина.

– Надо ли беспокоиться о детективе? Известные ему факты опасны для ковена?

Я качаю головой.

– Вряд ли. Он вел себя так, будто считает виноватой меня, но обвинение не предъявил. – Я невесело смеюсь. – Он понятия не имеет, каков истинный расклад.

Отцу, похоже, не до смеха.

– О чем именно спрашивал детектив?

– Он решил, что жертвоприношение на прошлой неделе совершила я. – Закрыв глаза, я вспоминаю, упоминалось ли что-то, явно связанное с существованием ковена. – Детектива больше волновало, кто устроил пожар, чем то, почему огонь быстро погас. Думаю, опасности никакой нет.

Родители переглядываются, но осторожно: в чем дело, я понять не могу.

– Леди Ариане скажете? – В конце концов, настоящий судья – она. Сочтет нужным – добьется того, что Совет лишит меня магической силы, а заодно и всего, что делает меня Стихийницей. Лишит меня моей самости.

– Мы еще не решили. – Мать качает головой. – Утром мы позвоним родителям Вероники и выясним, известно ли им о ее участии в случившемся. – Она кивает в сторону самоцветов на разделочном столе. – Думаю, бабушку вводить в курс дела не следует. С твоими проступками мы и без нее прекрасно разберемся.

– Но как насчет скраинга? Мы с Вероникой…

– Вы с Вероникой – дети, которые балуются магией, сути которой не понимают. – Мама тянется к бокалу с вином и залпом выпивает половину. – Скраинг сложнее, чем вам кажется. Вы видели то, что хотели увидеть.

– Но ведь…

– Довольно. – Отец смотрит на часы и вздыхает. – Уже поздно, Ханна, тебе пора спать.

– Пора спать – и все? А где шумная выволочка? Где моральная обработка?

– Ты под домашним арестом до своего тридцатилетия, мы с мамой обсудим, не стоит ли наложить на тебя связывающий наговор, но на сегодня достаточно. – Папа показывает на дверь, отпуская меня.

Из кухни я выхожу, чувствуя, как вспотели ладони от перспективы после четырехлетнего перерыва опять носить связывающий амулет.

Вслед мне летит материнская угроза: