Эти ведьмы не горят - Изабель Стерлинг Страница 26

– О пожарах? Во множественном числе? – Смотрю на фотографии, лежащие передо мной вверх ногами. Кажется, детектив гадает мне на Таро, только вместо арканов «Шут» и «Башня» мою судьбу определяют останки истерзанного енота.

Детектив кивает, не сводя глаз с моего лица.

– Да, поджога пока два. Сначала мы застигли вас, когда вы, видимо, скрывали улики у костра. Сегодня пожарный обнаружил вас невредимой в доме, незадолго до этого объятом пламенем. – Арчер подается вперед и прищуривается. – Не соблаговолите дать объяснения?

Я подбираю правдоподобную ложь, но от тушения пожара устала физически и соображаю вяло.

– Какие объяснения вам нужны? – спрашиваю я, вместо лжи используя подходящую правду. – Не одна я присутствовала на тех двух вечеринках.

«А енота убил Эван», – думаю я, но вслух не говорю. Парню хватает проблем и без прихода полиции к нему домой.

Детектив поворачивает четыре фото так, что теперь они лежат передо мной в нормальном положении, и стучит пальцем по крайнему слева.

– Смотрите, какой ущерб нанесли хозяевам дома ваши мелкие шалости.

Пожар устроила не я, но не смотреть на снимок просто не могу. Похоже, здесь запечатлена спальня родителей Нолана. На стенах – рамки с фотографиями, все они сломались и обуглились. Остов кровати треснул пополам, матрас и одеяло почти испепелились. Я сглатываю комок в горле и жду вопроса, на который не сумею ответить, – о том, как огонь погас, а не как разгорелся.

– Я очень сочувствую семье Нолана, но не понимаю, с чего вы решили, что это моих рук дело? У меня есть алиби.

– Алиби. Слова другого несовершеннолетнего подростка, который тоже баловался алкоголем? – Детектив изгибает бровь. – Вы наверняка понимаете мой скепсис по отношению к свидетельским показаниям ваших друзей. – Он со вздохом берет ручку и держит ее над желтой линованной бумагой. – Я весь внимание, мисс Уолш.

– Во-первых, я алкоголь не пила. Можете проверить это любым способом. – Огрызаться мне не следует, но снисходительное пренебрежение детектива действует на нервы. – Когда начался пожар, я на кухне разговаривала с Морган. – Стараюсь вспомнить ее фамилию. Хаггерти? Хью? – Хьюз! С Морган Хьюз.

У Арчера глаза на лоб лезут. После небольшой паузы он записывает имя Морган, а потом тихо уточняет: «Возможное алиби», – словно мое объяснение не внушает доверия.

– Когда начался пожар, вы разговаривали на кухне с мисс Хьюз… – произнеся имя Морган вслух, детектив запинается. – Раз так, почему пожарный обнаружил вас в доме? На кухне есть дверь черного хода. – Он придвигает к первому фото второе, запечатлевшее кухню Эбботтов. Не успеваю я ответить, в дверь стучат. – В чем дело?

Молодой полицейский приоткрывает дверь и заглядывает в комнату. Он смотрит на меня, затем сосредоточивает внимание на детективе.

– Мистер и миссис Уолш приехали, чтобы забрать дочь.

«Мама… Папа…»

– Мы закончим через минуту, – заявляет Арчер, самим тоном веля копу закрыть дверь с той стороны.

Однако молодой человек даже с места не двигается.

– Мистер Уолш… Он… ну… Он заместитель окружного прокурора. Сэр, он весьма настойчив. И раз никаких обвинений не предъявлено…

Что? Я встаю и прислоняю скованные наручниками запястья к холодному металлическому столу.

– Значит, я не арестована?

Арчер зло смотрит на молодого полицейского, но бледнеет так, что я понимаю: иметь отца, который является заместителем окружного прокурора, гораздо круче, чем я думала.

– Нет, пока не арестованы. Мне нужно задать вам еще несколько вопросов.

– Зачем? Чтобы выдавить из меня признание в том, чего я не совершала? Это вряд ли. – Придвигаю скованные запястья к детективу. – Снимите с меня наручники. Немедленно!

Ситуация патовая: мы стоим, не желая уступать друг другу. Тишину нарушает лишь жужжание лампочки под потолком.

Молодой полицейский ерзает у двери.

– Детектив…

Чары рассеиваются. Арчер достает ключ из кармана и расстегивает наручники. Металлические браслеты размыкаются, обнажая красную, болезненно выглядящую кожу.

– Не уезжайте из города, мисс Уолш. И в переделки не попадайте. – Детектив поворачивается к стоящему у двери коллеге. – Отведите ее к родителям.

– Сюда, мисс Уолш! – молодой полицейский распахивает дверь и жестом показывает на коридор.

Напоследок глянув на детектива, я делаю глубокий вдох и устремляюсь навстречу своим безжалостным судьям.

10

Домой мы едем в полном молчании.

Машину ведет папа, сжав руль так, что костяшки побелели. Он не успел переодеться после работы, а трудился сегодня в офисе, если судить по веселому галстуку. Мама смотрит прямо перед собой в ночной сумрак, а сумочка может намертво приклеиться к рукам – настолько сильно она ее стиснула.

На фоне родительского молчания возвращаются разъедающие душу сомнения. Я побывала в полицейском участке на допросе у самого настоящего детектива. Никогда, даже в самых жутких кошмарах я не представляла, что такое возможно. А то, что об этом узнали предки, еще ужаснее.

Судорожно выдохнув, гадаю, в порядке ли Бентон. А известно ли его родителям о том, что с ним случилось? Так и подмывает написать ему эсэмэску – убедиться, что парень в порядке и не в курсе, каким образом я его спасла. Но это рискованно: мама может заметить подсветку на дисплее и конфисковать телефон.

Приближается поворот к дому Нолана, но отец не собирается сбавлять скорость. После поворота я, обернувшись, смотрю, как ответвление дороги тает вдали.

– А что с моей машиной?

Воздух в салоне охлаждается до такой степени, что я вижу пар своего дыхания: верный признак того, что мама бесится. Но теперь, по крайней мере, ясно, что родители меня слышат. И я не призрак, поселившийся в их автомобиле. После пассивно-агрессивного «спасибо», брошенного мамой молодому полицейскому в участке, предки не проронили ни слова и вообще перестали реагировать на мое присутствие. Лучше бы они кричали: молчание пугает сильнее. Я ожидала нравственных проповедей на повышенных тонах, а не жуткой «для нас – ты мертва» тишины.

Отец сворачивает на нашу подъездную аллею и глушит мотор. Я готова к шумному нагоняю, но не слышу ни слова. Мы втроем сидим неподвижно, как статуи, каждая секунда кажется длиннее предыдущей. Наконец статуя-мама оживает – отстегивает ремень безопасности и выходит из салона.

Свет фар тускнеет, затем гаснет.

– Папа…

– С матерью поговори. – Он вздыхает и торопится за ожившей статуей-мамой.

Я со стоном откидываюсь на подголовник сиденья. Приближается гроза, в этом нет ни малейших сомнений. Жизненный опыт подсказывает, что избегать лобового столкновения с матерью себе дороже, поэтому я отстегиваю ремень и вслед за родителями плетусь в дом. Вспыхивает свет лампочки, и я иду на кухню, где мама наполняет вином исключительно большой бокал.