Любовь до гроба, или Некромант на замену - Марина Ли Страница 26

— Стесняешься, не спрашивай, — от души посоветовала я, сдувая упавшую на лицо прядь и выводя при этом пятый луч звезды, надо сказать, бездарно кривой. Ну, правильно — практики же у меня почти никакой.

— И всё же. Что ты делаешь?

— Рисую звезду, — ответила я и яростно стукнула себя по лбу, убивая успевшего впиться комара. Такер, на счастье, промолчал. И хорошо, потому что у меня не было никакого желания объяснять, что боевым заклинаниям меня никто не учил. И всю свою немногочисленную нежить я упокаивала по одному принципу: сначала обездвижить, затем использовать Incineratio (Сжигание).

— Её ещё называют гексаграммой, но на алхимическом этому не учат, не забивай такой ерундой свою симпатичную головку.

Алхимик скрипнул зубами, а я мысленно себя похвалила за то, что с детства тренировала память. Всё думала, зачем я храню никому ненужные воспоминания о том, как некроманты в кампусе алхимиков унижали. А тут, смотри-ка, пригодилось! Так в роль вжилась, что скоро сама поверю в то, что некромант.

— Считаешь меня симпатичным?

Отставать Такер совершенно точно не собирался.

— Скорее, назойливым, — ответила я и оглянулась назад, чтобы посмотреть на реакцию парня. Паршивец стоял, облокотившись о клён, и с заинтересованным видом рассматривал мой оттопыренный зад. Я тут же выпрямилась, а он ухмыльнулся.

— Мне в Сити приходилось видеть, как работают некроманты, — проговорил парень, не меняя положения тела, но для разнообразия глядя мне в глаза. — Случайно. Ходил как-то раз с приятелем в дозор тёмную энергию контролировать. Так вот, что я скажу тебе, Вирджиния…

Я скривилась. Мало того, что на ты, так ещё и по имени. Если об этом узнает папенька, то он меня выпорет. А если дед, то выпоротым быть алхимику. Я лично знаю лишь двух женщин, к которым глава нашего рода обращался на ты. И одна из них моя бабушка, а вторая — я.

— Неправильный ты некромант, — огорошил меня Такер, и я чуть в обморок не хлопнулась от ужаса. Я, конечно, боялась разоблачения, но никак не думала, что оно нагрянет на вторые сутки моего пребывания в Литлвиладже.

— А ты у нас большой специалист по некромантии? — взяв себя в руки, спросила я, и тут же, не дожидаясь ответа, пошла на кладбище. Уже смеркалось, а мне совершенно не хотелось возиться с мертвецами до середины ночи.

— Ну, так… на факультатив ходил во время учёбы. — Я вытаращила глаза. Факультатив по некромантии для алхимиков? Это в какой такой академии он учился? — Но я в принципе, понимаешь?

— Нет.

— Сама смотри. Зомби у тебя по городу бродят, как голуби по железнодорожному перрону. Это раз. Звёзды свои некромантские рисуешь из рук вон плохо. Это два. И, наконец, главное. Где, мне интересно знать, твоя форма? Хотелось бы мне посмотреть, как она на тебе сидит. Ножки, насколько я успел заметить ночью, у тебя просто отпад.

И языком мечтательно щёлкнул, подлец.

А я сначала разозлилась до красных искр перед глазами, а потом успокоилась. Пусть он лучше о ножках думает, а не о моих нестандартных методах.

— Спасибо, что заметил, — ответила я, застыв в кладбищенских воротах и нехотя оборачиваясь назад. — Покойники по Литлвиладжу, как видишь, не бродят, а ходят рядком, и жить мирным людям не мешают. Это раз. Звёзды мои, может, и кривые, но рабочие. Это два. Ну а что касается форменной одежды, так чья бы корова мычала. Ещё вопросы есть? Нет? Тогда я, с твоего позволения, поработаю.

Такер дурашливо склонил голову и повёл рукой, как бы давая мне разрешение, но сам с места не двинулся — остался наблюдать.

Ну и чёрт с ним. Пусть смотрит.

Мертвецов я согнала в кучки по десять человек. Они послушно шли, куда им было велено, и с индифферентным выражением на лицах занимали места по концам звезды, топчась на месте. Когда последний зомби оказался в нужном мне месте, я активировала контур, шепнув:

— Ignis (Огонь).

А когда по периметру моей звезды вспыхнуло уверенное, сильное пламя, добавила:

— Dictum (Требовать).

Огонь изменил цвет на зелёный, и я удовлетворённо выдохнула. Зелёный — это магия и жизнь. Это светлая энергия. И это символ несомненного успеха. Теперь дело оставалось за малым: прошептать одними губами: finis mortis, finis vitae и, конечно, моё любимое incineratio (Сжигание). Последнее на всякий случай вообще просто подумала, а то кузен Тед однажды половину городского парка выжег, на спор подняв труп синички, а затем, попытавшись упокоить её фирменным дедовским методом. То есть, упокоить-то он её упокоил, но сидеть на заднице после этого дней пять не мог.

Когда дым развеялся, на земле не только зомби и их следов, даже моей гексаграммы не осталось.

— Ты как это сделала? — выдохнул алхимик, переводя взгляд с дороги, где только что стояли зомби, на меня и обратно. — Никогда ничего подобного…

— Не видел? — перебила довольная я. — А это всё потому, салага, что на факультативах такому не учат.

— Как ты меня назвала? — тихо переспросил Такер, и я с радостью повторила, добавив при этом:

— Ты сковородку-то на место положи. Она хоть и общая, но отчасти всё-таки моя. Доброй ночи, сосед.

— Доброй, — отозвался Такер, но я чувствовала на себе его задумчивый взгляд до тех пор, пока за моей спиной не закрылась дверь дома сторожа.