Тридевятое царство. В когтях белого орла - Денис Новожилов Страница 25

Собаки залаяли как-то все сразу, разорвав тишину морозного утра. Жрец Световита Аким приподнялся и свесил ноги с печи.

– Вот и гости пожаловали… – вздохнул он тяжело, – ты как, после вчерашнего-то?

Морозко поежился: вопрос был вовсе не праздный. Вчерашний вечер он помнил хорошо, и от этого было еще тяжелее. Ритуал дался непросто, и даже сейчас он не был уверен, рад ли тому, что узнал. Аким снял какой-то морок с небольшого куска памяти: того, что ребенок и не должен был запомнить. Он помнил женщину на шкурах, усталую и изможденную родами. Мама. Мороз сразу понял, это была его мама, настоящая мама. Она умирала на его глазах, отравленная яггой, а та лишь смеялась. Та, кто называла себя его матерью, кого он привык любить и почитать, на самом деле лишила его мамы. Для ребенка это оказалось слишком: Мороз со стыдом вспомнил, как разревелся, не в силах сдержать чувства. Полночи он плакал, сам не помнил, как заснул, и вот сейчас он был разбужен лаем собак. Что он чувствует? Горечь? Ненависть? Обиду? Опустошенность… Захотелось снова заплакать, но мальчик сдержался. Жители деревни отнеслись к нему хорошо, жалели. Даже дедушка Аким утешал как мог, предлагал остаться. Возвращаться в то место, которое он раньше считал домом, было немыслимо.

Собачий лай не унимался. В дверь нетерпеливо постучали.

– Заходи, Прокоп, заходи… – проворчал жрец; он уже спустился с печи и одевался.

– Откуда узнал, что это я? – удивился староста.

– Мы, жрецы, многое знаем… – напустил на себя таинственности Аким, и тут же рассмеялся: – Только ты стучишь так нетерпеливо.

– Там ягги, – не принял шутливого тона староста, он выглядел обеспокоенно.

– Ну ягги, – хмыкнул жрец, – в первый раз, что ли?..

– Поговорить хотят, и на моей памяти это в первый раз. – Староста замялся, не зная, говорить дальше или нет, наконец он решился: – Ребенка хотят.

– Ну что же, – жрец уже совсем оделся и выглядел собранным, – пойдем, поговорим.

– Не отдавайте меня, – схватил жреца за подол полушубка Морозко, – я больше к ним не хочу.

Жрец потрепал мальчика по голове рукой, глаза смотрели ласково, но печально.

Яггов было много, больше полусотни. Стало понятно, отчего так нервничал староста; незваные гости стояли в стороне, ожидая, когда с ними будут говорить.

– Ты пойдешь али мне? – Прокоп с надеждой посмотрел на жреца: явно было видно, что идти самому ему не хотелось.

– Я схожу, – улыбнулся Аким, – а ты пока Никиту зови, чует мое сердце – сегодня понадобится.

Не спеша белая фигура жреца приближалась к черным фигурам ягг. Морозко напряг слух, но ничего не услышал. Тут же в голове, как обычно, само собой проявилось несложное заклинание, позволявшее с помощью влаги и мороза слышать дальше. Сотворив волшбу, мальчик снова прислушался: говорили как раз о нем.

– Верни ребенка, или хуже будет. – Голос главной ягги звучал скрипуче, но достаточно грозно.

– Мальчик не хочет к вам, – спокойно ответил Аким.

– Это наш ребенок, верните.

– Это человеческое дитя, вашим оно быть не может. – Жрец отвечал яггам непреклонно.

– Верните дитя, – зашипела ягга, – верните, не то хуже будет!..

– Это нам-то хуже? – удивился жрец. – Нас богатырь защищает, чего нам станется…

– Откуда у вас тут богатырь?

– Оттуда же, откуда и все остальные богатыри, – отрезал Аким. Он махнул рукой, и с завалинки у крайней избы села поднялся рослый мужик.

Он подошел к крепкому дубу, схватил его за толстый ствол и, не особо напрягаясь, выдрал с корнями. После чего поднял могучее дерево на руках и повертел для показательности. Ягги разом взвыли, многие отпрянули подальше, хотя до богатыря было далеко; только главная колдунья не сдалась, она попыталась повернуть разговор иначе.

– Верните дитя – и никого из вашей деревни никогда не тронем. Тысячу лет тут живите, никому из вас от нашего народа вреда не будет. Только верните ребенка!

– Кем же надо быть, чтобы яггам человеческое дитя отдать? – широко распахнул глаза переговорщик, – не бывать такому!

– Верните ребенка, – ягга уже буквально выла, – он мой! Отдайте!

Жрец лишь молча глядел на существо, которое охватила истерика, и ничего не говорил. Ягга резко перестала биться в конвульсиях, ее взгляд упал на одного из своих, в котором Мороз узнал Краска.

– Ты упустил, – взвизгнуло чудовище, – все из-за тебя!

Краск попятился, но великая ягга схватила его за голову.

– Ты упустил, ты не уследил, – чудовище ударило соплеменника головой о землю и остервенело продолжало бить, – ты, ты во всем виноват, ты не уследил!