Голиаф - Скотт Вестерфельд Страница 25

Быть может, это было и отвагой и безумством. Она же девчонка, что с нее взять.

— Да, все гладко получается, — вздохнул Алек. — Ты воздухоплаватель, потому что им был твой отец. То есть если он действительно был твоим отцом.

Дэрин обожгла его взглядом:

— Конечно, он им был, дурачина. Сослуживцы моего брата знали, что у Джасперта есть сестра, поэтому мы придумали еще одну ветвь семьи. Только и всего.

— В твоей лжи есть определенная логика. — Сейчас, когда Алек вновь стал об этом размышлять, гнев разгорелся в нем с новой силой.

— Так что обо мне ты думала, что я спесивый, изнеженный зануда-принц, который тебя непременно выдаст.

— Не дури.

— Я видел твое лицо, когда нас в коридоре застукал мистер Баск. Ты думала, что тебе конец. Ты мне не доверяешь!

— Опять ты рассуждаешь как думмкопф, — укорила она его. — Я всего лишь опасалась, что он услышит наш спор. Мы выболтали достаточно, чтобы он сделал соответствующие выводы.

Алек прикинул, что мог расслышать мистер Баск; лучше бы ничего.

Дэрин подтянула стул и села напротив:

— Я знаю, Алек, что мой секрет ты будешь держать в тайне.

— Как и ты мой, — холодно откликнулся он.

— Всегда.

— Так почему ты мне о нем не рассказала?

Она глубоко вздохнула и положила ладони на столешницу. Потом все время глядела на них, пока говорила.

— Я уже готова была сказать однажды, когда ты первый раз оказался на борту — когда ты подумал, что я могу получить на всю катушку за то, что тебя укрываю. Только, видишь ли, девчонку они бы повесить не смогли.

Алек кивнул, хотя и сомневался, что так бы и было. Измена есть измена, тем более государственная.

Невероятно, но придется признать, что эта девчонка ради него совершила измену. Она сражалась с ним бок о бок, учила его хлестко ругаться на английском, обучала метать ножи. Она спасла ему жизнь, но при этом неизменно лгала о том, кто она на самом деле.

— Когда мы были в Стамбуле, — продолжала Дэрин, — и я думала, что мы никогда уже больше не вернемся к своим, я много раз пыталась набраться смелости и признаться. И всего неделю назад в птичнике, после того как Ньюкирк упомянул моего дядьку, я чуть тебе все не выложила. Но я не хотела… между нами все рушить.

— Рушить, все? Что ты имеешь в виду?

Она невесело покачала головой:

— Да так, ничего.

— Нет, видно, что-то есть.

Она глотнула, сняв руки со столешницы, как будто резкость его тона могла ее напугать. А ведь Дилан Шарп не боялся ничего, кроме, пожалуй, огня.

— Скажи мне, Дэрин.

Произносить ее имя вслух было как-то непривычно.

— Я боялась, что тебе будет слишком тяжело.

— В смысле, что я неженка, принц на горошине? Что моя чувствительная гордость будет уязвлена тем, что какая-то там девчонка умеет вязать узлы лучше, чем я?

— Нет! Такое мог, вероятно, подумать Фольгер, но не я.

Алек сощурил глаза, вновь чувствуя растущий гнев. Среди всех нынешних перипетий и раздумий он совсем забыл, что Дэрин находится в размолвке с Фольгером. Теперь все становится так очевидно…

— Почему он мне ничего не рассказывал?

— Он не хотел тебя удручать.

— Снова ложь! — Алек встал. — Я все теперь вижу. Вот почему ты помогла нам с побегом и почему хранила мои секреты. Не потому, что ты мой друг. А потому, что Фольгер все это время тебя шантажировал!

— Нет, Алек. Я делала все это потому, что ты мне друг и союзник.

Алек лишь тряхнул головой:

— Как, ну как я могу быть в этом уверенным? Ведь ты мне только и делала, что лгала!

Долгое время Дэрин не отвечала, пристально глядя на него через стол. По ее щекам серебристыми капельками катились слезы, а сама она сидела, застыв как статуя.

Алек принялся расхаживать по каюте:

— Так вот почему Фольгер ничего мне не говорил. Он хотел этим держать тебя на поводке. А ты все делала так, чтобы себя защитить!

— Алек, Алек, — тихо сказала она. — Фольгер, может, и пытался меня шантажировать, но я была твоим другом еще задолго до того, как он узнал мой секрет.

— Как я могу тебе поверить?

— Ведь Фольгера не было с нами в Стамбуле. Или ты думаешь, что я спрыгнула с корабля и примкнула к той твоей драной революции из-за него?

— Откуда мне знать. — Он расхаживал по комнате со сжатыми кулаками.

— Так вот, в Стамбул я отправилась не из-за твоего вильдграфа и не по какому-то там заданию. У меня и задачи-то не было добираться до города, а только до проливов. Ты же это знаешь?

Алек дернул головой, пытаясь привести мысли в порядок:

— Твоих людей схватили, а ты оказалась отрезана от «Левиафана». Поэтому у тебя не оставалось выбора, кроме как присоединиться ко мне.

— Нет, глупый ты принц! Это я специально сказала офицерам. В порту Стамбула британских кораблей было пруд пруди, и я в любое время могла на одном из них отчалить в Средиземное море. Но Фольгер сказал, что ты в опасности и что вместо того, чтобы прятаться, ты обоснуешься где-нибудь в городе и устроишь бучу. А я не могла допустить, чтобы ты проделал это в одиночку. Мне нужно было тебя спасти! — На последнем слове голос Дэрин дрогнул, и она со всхлипом выдохнула: — Ты мой лучший друг, Алек, и я не могла тебя потерять. Я готова на все, лишь бы тебя не терять…

Он смотрел непонимающе, застыв посреди каюты. Голос у Дэрин звучал как-то совсем по-другому, вообще как голос другого человека. Явно не наигранно. Или же теперь, узнав, что она девчонка, он воспринимал ее слова и голос как-то по-иному.

— Что значит потерять? Я ведь уже убежал.

Она выругалась, встала и двинулась к двери:

— Вот и все, что тебе нужно знать, принц ты, недотепа. Что я твой друг. Пойду-ка я заберу нашего зверка, пока он сам нас не хватился. А то разбудит кого-нибудь ненароком.

И ушла, не сказав больше ни слова.

Алек смотрел, как закрывается дверь. И почему это было для нее так важно, встретиться с ним в Стамбуле? И не просто встретиться, а бороться с врагом, помогать в восстании, спасать наряду с прочим «Левиафана». Вот уж действительно солдат так солдат. Первоклассный.

И тут он в новом свете увидел то, как они встретились в стамбульском отеле; как она посмотрела на него при встрече. Как она поглядывала на Лилит — с подозрением, даже с ревностью. И в эту минуту он без всякого лори, проницательно нашептывающего на ухо суть, наконец, понял. В Стамбул она явилась совсем не как солдат. И этот свой секрет она не выдаст ему, Алеку, никогда и ни за что, по самой простой на свете причине.