Без гнева и пристрастия - Павел Корнев Страница 25

— В этом городе не умеют хранить секреты.

— Держи рот на замке, — предупредил Ян.

— Так точно, мой комиссар! — ухмыльнулся я.

Нервы, это все нервы.

В пакете лежали наручники. Обычные на вид наручники, за небольшим исключением: один из браслетов был разорван, на втором засохли ошметки кожи и куски плоти.

Если кто-то из детективов спустился с задержанным в подземку и того прямо вагоне скрутил приступ, на полицию не просто выльют ушат помоев. Полетят головы. И не рядовых исполнителей; на этот раз отдуваться придется начальству.

— Не паясничай! — потребовал Навин. — Надо выяснить, кто из наших ехал в этом вагоне. Установим личность полицейского — выйдем на беглеца.

— Не все так просто, — покачал я головой, — большинство тел изуродовано до полной неузнаваемости.

— Сделай что-нибудь! — потребовал Ян и встряхнул пакет. — А я попробую отследить наручники по серийному номеру.

— С людьми в вагонах что делать будем? — напомнил я.

— Заканчивайте с телами, и отгоним состав в депо, — решил Навин и зашагал к лестнице.

— Так мы продолжаем? — уточнил помощник коронера.

— Одну минуту, — попросил я и отошел к кабинке телефонного аппарата. Набрал рабочий номер, а когда Алан Портер поднял трубку, обрисовал ему ситуацию и попросил посмотреть материалы по вчерашнему убийству. Потом с тяжким вздохом отправился сортировать фрагменты тел.

Черт бы побрал эту работу…

Очистили вагон в итоге только через час. К этому времени у меня от выкуренных сигарет во рту стояла мерзкая горечь табака, руки дрожали и хотелось напиться вдрызг. Просто запереться у себя с ящиком дешевого виски и не появляться на людях как минимум пару дней.

Что выводило из себя больше всего — никакого толка от моего участия в осмотре тел не было. Впустую потраченное время и нервы. Без подобного опыта вполне мог бы и обойтись.

— Позвоните, когда будет готово заключение по вагону, — сунул я визитку криминалисту и вновь отошел к телефонной будке.

Набрал рабочий номер Яна Навина, но дивизионного комиссара не оказалось на месте. Тогда поднялся на улицу, выскользнул за полицейское оцепление, у которого по-прежнему толпились газетчики и жители окрестных домов, и зашагал прочь от карет скорой помощи и полицейских автомобилей.

Вскоре заметил на противоположной стороне вывеску бара, перебежал через проезжую часть, толчком распахнул дверь и шагнул внутрь.

— Два двойных виски. Чистого, — предупредил бармена, проходя в уборную.

Открыл кран, умылся, постоял немного, наблюдая в зеркало за медленно стекавшими по лицу каплями. Потом вытерся, пригладил волосы расческой и вернулся в бар.

Когда я уселся на высокий стул, то первым делом наставил палец на господина в темно-сером плаще и матерчатой кепке и предупредил:

— Ни слова! — потом влил в себя стаканчик виски и взял второй.

— Этот разве не для меня? — удивился Кай Дворкин, криминальный репортер «Осеннего вестника» и мой хороший знакомый.

— Нет, — отрезал я и выпил.

Слегка отпустило. Слегка.

— Бутылку этого пойла, будьте добры, — попросил тогда Кай бармена и выложил перед собой мятую двадцатку. Забрал бутылку и спросил: — Присоединишься?

Я только рукой махнул.

Мы перебрались за угловой стол; Дворкин разлил виски по стаканам и участливо поинтересовался:

— Совсем плохо?

— А сам как думаешь? — буркнул я и закурил. Затянулся, выдохнул к потолку струю дыма, снова хлебнул виски.

— Никак не думаю, — ответил Кай и достал мятую пачку папирос: — Чтоб ты знал, я привык оперировать фактами, а не догадками.

— Брось! — фыркнул я и стряхнул пепел, попутно убедившись, что до карандашной черты на белой бумаге остается еще как минимум пара затяжек. — Не намерен сейчас говорить об этом.

— Ты разбиваешь мне сердце! — оскорбился газетчик, потер крупный нос и выпил. — Весь город гудит! Люди боятся спускаться в подземку!

— Боятся? Не иначе из-за врак таких вот, как ты, бумагомарак, — фыркнул я, последний раз затянулся и вдавил недокуренную сигарету в дно пепельницы.

— Так позволь донести до людей правду.

— Правда — это не по моей части.

— Виктор! — потерял терпение газетчик. — Только вчера я по твоей просьбе перерыл весь архив газеты и даже не спросил, зачем понадобилась информация о Шарлотте Ли…

— Можно подумать, новость о ее убийстве прошла мимо тебя…

— Но почему расследованием банального убийства занимается специальный дивизион? При каких обстоятельствах была застрелена племянница члена городского совета, раз это дело отдали тебе? Виктор, чтоб ты знал — я очень хорошо умею делать выводы. У меня логическое мышление.

— Забудь про Шарлотту, — попросил я и допил остававшееся в стакане виски. — Когда появится что-то конкретное, узнаешь об этом первым.

Дворкин выдохнул струю папиросного дыма и уставился на меня через зависшую меж нами пелену.

— Что стряслось в подземке? Сущность прорвалась в вагон? Не выдержала защита? Сколько жертв?

— Хватит, Кай, — поморщился я и разлил по стаканам остатки пойла.

Несмотря на выпитое, голова оставалась ясной-ясной, мысли не путались, и делиться служебной информацией с приятелем не было ни малейшего желания.

— Мне нужно хоть что-то! — заявил тогда газетчик, пододвигая к себе стакан. Дворкин подался вперед, тяжело навалился на стол и прошептал: — Виктор, от тебя ведь не убудет…

Я задумчиво посмотрел на него и столь же тихо ответил:

— Это был не прорыв.

— Бомба?

— Нет, не бомба.

— Тогда что?

— Не знаю.

— Не знаешь? Ты?!

— Полагаю, всему виной трагическое стечение обстоятельств, — заявил я и допил виски. Внутрь будто жидкий огонь провалился.

— Виктор! — перехватил меня за руку газетчик. — Ты ведь не морочишь мне голову?

— Даже в мыслях не было, — ответил я и в свою очередь спросил: — Не в курсе, стачка профсоюза транспортников еще продолжается?

— Профсоюзные деятели имеют к этому какое-то отношение? — насторожился Кай.

— Думаешь, я кинул бы тебе такую кость, будь это так?

— Не кинул бы, — вздохнул Дворкин и сообщил: — Да, стачка так и продолжается, а что?

— Это личное, — отмахнулся я, поднялся из-за стола и надел шляпу. — Позвоню.

— Очень на это рассчитываю.

— Не сомневайся даже, — усмехнулся я, вышел на улицу и снова закурил.